Ураган «Homo Sapiens»

Федор притянул мешок веревкой, нашел в избе химический карандаш и написал на клочке газеты: «Михалыч, заезжали в гости. Тут у тебя росомаха нашухарила, так мы дверь подлатали и погнали за ней. Приходи на чаек». Подписать? А зачем ему? Чай попить и так в любой балок примут.

Охламон уже заделал дырку.

— Молоток, — похвалил Федор. — Помчались, а то не догоним.

— И хрен с ней, — равнодушно сказал Охламон. Выпитый спирт сгорал, дотлевали в голове крохотные угольки, быстро излучая в пространство остатки сил и бодрости.

— Гуляла, говоришь? — весело вспомнил Федор. — А ты как ее попутал? Сам? — Он поерзал на сиденье, устраиваясь поудобнее.

— Не, приятель надоумил, Лева-Физик. Федюш, налей, а?

— Успеешь. Нам начальство велело народ успокоить. И приговор охотинспекции не мешает до конца довести. А главное, Охламоша, — заработок: шкурка в райцентре на нашу месячную зарплату потянет.

Охламон крепко зажмурил глаза, чтобы не так кололо голову, и вдруг увидел подворотню против замызганной продуктушки на Преображенке, за кабаком «Звездочка», бутылку в руках третьего, синее лицо Левы-Физика, услышал его лихорадочную скороговорку:

— …своими глазами, век бутылки не видать! На зеленом ЗИМе подъехал, в шляпе с пером… в шортах! Посадил твою с лялькой и шефу: «Во Внуково! В аэропорт!» Да ты не горюй, баб кругом — миллион. Вот я недавно из Воронежа, реактор налаживал. Они там построили, а не фурычит. Пришлось лететь. Теперь на восток двину. Хочешь со мной? В Новосибирск, в отделение Академии? Там умные нужны-ы, давно зовут. А твоя, между прочим, тоже в ту сторону подалась: из Внуково только на восток. Доберемся, машину получим: у меня документы на «роллс-ройс», штучная модель, сам Резерфорд вручил в благодарность за реактор. На машине мы ее легко найдем. Пятерка есть? Смотай, пока лавку не закрыли…

* * *

Песцовый капкан для росомахи мал. Челюсти его захлопнулись на когтях, прихватив только один палец. Гада прыгнула в сторону. Цепь выскочила из снежной канавки, звякнула и бросила пленницу на наст. Она заметалась в разные стороны, но метровая цепь снова и снова кидала ее на снег. Вспышки боли в лапе слились в одну высокую нетерпимую ноту. Песец с подругой, увидев прыжки и кувырки, услышав грозное звяканье металла, поняли, что соперница попала в когти самого могущественного и безжалостного врага жителей тундры — человека. Ошеломленные, они несколько минут наблюдали за ней, а потом в ужасе бросились бежать по ледяному полю за реку.

Поверженная в сотый раз, Гада не нашла сил подняться. Бока тяжело ходили, брюхо дергали резкие спазмы, вывернутая и натянутая цепью лапа неестественно торчала в сторону. Тогда, отдышавшись, пленница подтянулась к металлу и стала грызть его, с каждой секундой ожесточаясь все больше. Боль в лапе была порождением цепи, она терзала металл, и кровь капала на изрытый снег. Но могучие зубы и когти на этот раз оказались бессильны. Наконец Гада упала на бок, судорожно хватая горячим окровавленным языком снег. И тут снова возник монотонный гул. Тогда в сознании проснулся и зазвучал голос более древний, чем голос свободы. Он заставил встать и, несмотря на изнеможение, снова прыгать, вставать и прыгать.

Частые рывки в разные стороны расшатали кусок дощечки, забитой в наст, к которой была прикреплена цепь капкана. И в один из очередных прыжков дощечка выскочила из снега, пленница перевернулась через голову и полетела по склону к реке. На льду она стала, встряхнула шубу, бросила взгляд назад и побежала по мутной шершавой поверхности. Огрызок доски и звякающая цепь помчались следом — стальная человеческая лапа продолжала держать палец и когти, хотя не особенно мешала двигаться. Гада поняла, что эта лапа бежит рядом, чтобы подыскать момент и вновь остановить ее, поэтому держалась начеку и, отставив пойманную ногу, бежала боком, все время стараясь держаться подальше от ужасного преследователя. Надо бежать, не останавливаясь, ведь она самый выносливый житель тундры. И эта страшная спутница в конце концов выбьется из сил, отпустит ее и отстанет.

* * *

— Наша тварюга, наша! — сказал Федор, обследовав место, где стоял капкан. — А кровищи, у-у! Но с цепью не справишься, цепь и человека держит… За речку умотала, на трех лапах. Ладно, пусть потешится напоследок.

Охламон глянул кругом. Везде иззубренной стеной стояли горы, густо усыпанные красными, коричневыми и серыми группами кекуров. Непонятно было, откуда приходила и куда уходила река. Словно замыкалась у подножия гор в кольцо.

* * *