Ураган «Homo Sapiens»

Солнце катилось над сопками. Краски рассвета медленно осыпались на снега цветными блестками и поблекли. След с росчерками когтей между отпечатками лап повернул от ручья к избе.

— А что я говорил? Ничего не пропустит… Та-ак: труба не дымит, значит, хозяина нет. — Федор вырулил на морену, остановил «Буран». — Смотри-ка, — отметилась. Дверь изгрызла. Ну прямо — распоследняя тварь. — Он попрыгал на затекших ногах, оглядел щель. — Правильно инспекция даже за дохлого щенка десятку платит: две бутылки, а, Охламон? Надо глянуть, чего она в избу лезла.

Федор убрал подпорку, распахнул дверь в сени.

— Эх-хе! Рыба… Харитоны! Глянь, сколько! — Он заскочил в сени, пнул кучу ногой. Мороженые хариусы, шелестя, поползли вниз, обвалились на торбаса. Федор закрутил головой: — Огурцами пахнет — как в теплице! Свежая! — Он переломил одну, зубами содрал затрещавшую шкурку, отгрыз кусок и, гоняя во рту, покусывая мелко-мелко, чтобы не застудить зубы, застонал от наслаждения: — У-у-ум… Вкуснятина… Понятно, где хозяин. Пригонит трактор с санями, запакует и айда в колхоз. А мы покупай потом в лавке… Не, не пойдет… И как быть? В рюкзак чего уместишь?.. О! — Федор оттопырил на груди балахон. — Сюда воз войдет!

Он стянул балахон, завязал концы рукавов и принялся грести рыбу. Вначале ногой всю подряд, потом: руками тушки покрупнее, потом стал постукивать рыбинами о стену — иней-то зачем? Воду возить?

Когда балахон наполнился с верхом, Федор потряс его, уплотняя добычу. Заметно взятое… А тварь зачем? — он ухмыльнулся и осмотрел сени. Вон ломик, пила, лопата. То, что надо.

— Охламон, иди сюда!

Тот не ответил, и тогда Федор выглянул за дверь. Охламон, съежившись, уперев перед собой стеклянный взгляд, сидел на «Буране». Отключился. Теперь палкой не поднимешь, только стаканом. Ух, помощничек, зараза, мать твою… — Федор выскочил на улицу, но опомнился. Не ругань сейчас нужна, а быстрое дело. Хозяин может вернуться и завтра, может через неделю, а может — сейчас.

— Слышь, Охламон, пропустим по капле, — Федор достал бутылку спирта, кружку, отломил от буханки кусок. — Счас мы тебя, пьянь вонючую, приведем в норму! — Он налил четверть кружки, подсыпал горсть снега. Напиток чуть пошипел, выскочили мелкие пузырьки. — Теперь не захолодит. А то отвечай потом. В прошлую зиму один новичок-вербованный продрог на охоте, глотнул чистого из промороженной бутылки, так врачи потом еле подлатали горло. Отправили домой. Не знал человек основ техники безопасности зимней тундровой выпивки, не знал, что от воды спирт теплеет. Святой напиток, если в меру.

— Держи, — Федор поднес кружку Охламону ко рту.

Теплый душный парок ударил в нос. Охламон дернулся, припал к кружке и медленно выцедил спирт. Стеклянный взгляд его помутнел, потух, он часто задышал и закрыл глаза. А когда открыл их снова, увидел и сверкающую, залитую солнцем розовую тундру, и дальние синие горы, и избу, перед которой стоял «Буран».

— Ху-ху-у, — густо выдохнул Охламон, понаблюдал, как Федор намешивает свою долю, дыхнул вместе с ним и сказал, глядя потеплевшими глазами: — Хорошо, Федюш, а?

— Хорошо-о, — согласился Федор. — А теперь работать.

— Айда! — подпрыгнул Охламон и зашагал за Федором в сени. — У-у, рыбы-то! Молодцы, колхознички, вкалывают. А намерзлись, поди.

— Мура, — сказал Федор. — Это ты месяц у лунки зубами прозвякаешь, да шиш поймаешь, а он за день такую гору надергает. Сноровка в любом деле — главное. Вот и давай шустро: ломик в руки, да ту дырку в двери расширь. Раза в два.

— Я мигом, — сказал Охламон.

— Мигом, но аккуратно, мелкой щепочкой. Вот такой, что тварь перед нами нагрызла. Делай.

Федор завязал мешок. Пуда четыре. Маловато. В рюкзак, разве, напихать? Некогда. Смываемся, пока хозяин не пожаловал.

— Готово, — сказал Охламон.

— Хорошо. Ломик на место. Бери балахон с той стороны, заходи на санки. Та-ак. Теперь, пока я тут увяжу, возьми на полке молоток с гвоздями, найди дощечку и дырку свою — ха! — забей.

— Это как же… — где-то в уголке сознания Охламона робким мышиным шорохом закопались мысли. — А-а-а… — он покивал. — Выходит, мы… Рыбу-то мы… выходит…

— Делимся! — оборвал Федор. — Он умеет, ему раз плюнуть. Ты не боись, он не дотумкает. А этой твари грехов своих не отмыть, пусть и наши тянет. Приятель у меня на Усть-Белой однажды примус, палатку-маршрутку, сапоги болотные на полный меховой комплект у пастухов выменял, а начальству докладную: истерзала росомаха. Хо-хо! Куда они денутся, списали. Глухомань тут, иди — проверь. Рады, что человек из маршрута вернулся целым. И эту добычу мы с тобой по троячку за килограмм водителям с «Уралов», что соляру в партию из райцентра возят, — с руками оторвут… А ты, между прочим, чего зарассуждал? Дело делай. А то…

— Я счас, счас, — заторопился Охламон. — Черт, что-ли, в голове закопал? Тут пузырь почти полный, а я — мысли складывать. Ду-убина…