Урал-батыр

Много крови людской пролил,

Врагом человечества прослыл,

Из-за него исстрадалась мать.

Пожелтела, воску подстать.

Как-то меня к себе призвала

И такой рассказ повела:

„Знай: от Луны я рождена,

Что озаряет ночную мглу.

Мать любила очень меня;

Когда я стала жертвой Шульгена,

Потускнела ока мгновенно,

Вся печалью серой покрылась,

Темной думою замутилась;

Каждый день ее меркнет взор,

Слабнут лучи, что мой видят позор;

Раньше соперницей солнца была —

Теперь его свет вбирает сама.

Отец мой тоже позор испытал —

Затем, что жертвой обмана стал,

И, видно, горем объятый весь,

Ныне вовсе куда-то исчез.

Дам тебе рыжего я коня,

Предназначенного для жениха;

Поскорей на него взбирайся,

Вместе с Иделем в путь отправляйся

И по следам батыра Урала

Скачи вперед“, — мне она сказала,

„Будь Сакмаром“, — сказала она,

Не жалеть себя наказала.

Сыном быть твоим приказала».

Урал выслушал всех подряд,

Насладился он их речами.

Был он невыразимо рад

Тому, что собственными глазами

Увидеть егетов ему привелось.

Радость великую он вкусил.

Полный новой отваги и сил,

Вновь забрался он на коня;

В окружении своих сыновей

Продолжал против дивов войну,

Очищая от них страну.

Месяц сражались они, говорят,

Год сражались они, говорят.

В одном из жестоких боев Урал

На Кахкаху наконец напал,

Вспенив море, барахтался он.

Испускал крик истошный и стон,

Вопль его разносился, как гром.

Из кусков его тела потом

Сложили еще одну гору;

Дивам и Шульгену на горе

Надвое море разделила гора.

Шульген тут голову потерял.

Что делать, как поступить, не знал.

Оставшихся на его стороне

Всех до единого собрал;

И тогда против выживших дивов

Битву снова начал Урал.

Когда жестокие битвы шли,

Когда, бурля и пеной вскипая.

Клокотала вода морская,

Брата своего Урал

Неожиданно повстречал.

Братья схлестнулись между собой.

Разгорелся упорный бой.

Жезлом Шульген на него замахнулся,

Хотел Урала огнем спалить,

Колдовством его жизни лишить.

Только Урал не растерялся,

Тут же вынув алмазный меч.

Нанес удар сокрушительный встречь;

Гнев его стократно возрос —

Жезл тот вдребезги он разнес.

Что после этого началось! —

Грянул гром, стало озером море.

Дивы, оставшиеся без воды,

Испытали великое горе.

Урал же Шульгена выловил вскоре.

Акбузат и четыре батыра

Продолжали дивов громить.

Шульген со всеми гадами мира

Брата не смог своего победить.

Пыл последний его пропал —

Он с седла на землю упал.

Тут Сакмар на отца метнулся

И мечом своим замахнулся;

Но трогать его Урал запретил —

Сакмар неохотно меч опустил.

Урал людей к тому месту собрал;

Так пред всеми Шульген предстал.

«С детства коварным злодеем ты рос,

Кровь запретную выпивал.

Словом родителей пренебрегал.

Злоба правила лишь тобой,

Всею черной твоею судьбой;

С дивами плавал в крови людской,

Землю всю затопал водой,

Выжег огненной пеленой;

Только с дивами был знаком,

Людям стал ненавистным врагом,

В камень сердце свое превратил,

Отчий лик ты навек забыл.

В дороге другом тебе я был:

Выбрал девушку ты — я не перечил,

Выбрал коня — я не противоречил;

Славу в мире хотел найти —

Я не стал поперек пути.

Жезл вложил я в руки твои —

Ты к насилью вернулся опять.

Кровь хотелось тебе проливать;

Страну в великий разор ты вверг,

Многих людей в воде утопил,

Сам подчиниться дивам решил,

Верой-правдой им служил,

Кровь человечью дал пролить,

Царя благородного чистую дочь,

Греющий жизнь его нежный цветок,

Выдать я за тебя помог.

Надеясь, что сердце твое уймется;

Ждал я, пока не вышел срок.

Только слова ты не сдержал,

Так на честный путь и не встал.

Слову отцовскому не внял,

Материнский завет растоптал,

Всю страну затопил водой;

Чтобы сородичей кровь пролить,

Дивов злобных привел с собой,

На людей их повел войной.

Твердь земную, что ровной была,

В ямы и бездны желал превратить.

Зло добротою сокрушено —

Никогда не вернется оно!

Понял ли ты теперь, что зло

Будет побеждено добром?

Понял ли ты, что человек

Будет выше дивов во всем?

Отныне туши тварей твоих

Станут землей для существ живых.

Отныне войско Кахкахи

Будет войском без рук, без ног.

Коль, землю целуя, слово не дашь,

Голову перед людьми склонив,

Клятву священную не дашь,

Коль не признаешь, что слезы людей

Лишь на совести черной твоей,

И, повстречавшись с нашим отцом,

Не расскажешь ему обо всем.

Голову тебе отрублю,

В муку-толокно ее сотру,

Вымарав тело твое в крови.

На горе из телес Азраки,

Что называется Ямантау,

Так и быть, похороню;

В черную скалу тебя превращу,

К которой живая душа не придет —

Ни через месяц, ни через год;

Не помянет никто добром,

Трава не взойдет на месте том;

От солнца потрескаешься ты,

Для змей, что ползают средь темноты,

Для коршунов, замышляющих зло,

Для стервятников, что на земле

Добычу высматривают себе,

Станешь прибежищем ночью и днем —

Вот такою ты станешь скалой!» —

Вынес Урал приговор такой.

Шульген неподвижно ему внимал.

Боясь, что брат его впрямь убьет,

От перепуга весь дрожал.

И вот, заикаясь, он слово дает:

«Создано черным колдовством

Озеро это — источник зла.

Лицо свое я умою в нем,

Чтоб со своим распрощаться злом;

Чтобы коварства вовек не творить,

Черных дел вовек не чинить,

Буду всегда и всюду с тобой.

Дорожить буду дружбой людской,

Тем постараюсь славу добыть,

Чтобы верно стране служить;

Урал, дай след твой поцеловать,