Урал грозный

— Что вы сговорились, что ли? Как приедешь куда, так и водят по отвалам. Я тебе, брат, не экскурсант. Пойдем-ка, покажешь механизмы, подстанцию. Я сам строил эту шахту, механизмы отличные. Посмотрим, до чего вы довели своим боевым духом.

Мы пробрались между стенкой бункера и вагонами. Пришли в машинный зал. Представьте себе обычный колодезный ворот, но диаметром в пять метров, вот его барабан. Поодаль, на небольшом стульчике, похожем на сиденье косилок-лобогреек, сидел механик и управлял несложными рычагами. Ворот где-то поднимал уголь, опускал и поднимал клети, породу... В большом зале сидел маленький человек, и вся подземная жизнь шахты подчинялась движениям его рук.

Трофим Егорович, насупившись, оглядел помещение.

— Грязно,— заметил он,— тут должна быть чистота, как в аптеке.

— Ну, разве грязно? — пробовал защищаться завшахтой.

— Потемкин! — Авакумов покряхтел.— Я тебе не Екатерина Вторая. Я орловский хохол, глазам — и то не верю... На виду-то еще кое-как посветлили, а ежели я загляну вниз, под пол?

— Можно заглянуть,— завшахтой нерешительно развел руками, и это сразу заставило Трофима Егоровича посмотреть, что делается внизу.

— Эге! Так и знал. Воды-то, воды! Трансформатор скоро утонет. Или вы на насосы надеетесь?

Авакумов ходил по цементным полам, ворчал. Его рокочущий сочный басок все время слышался в разных углах. Завшахтой ходил за ним несколько растерянный. Очевидно, ему редко приходилось сюда заглядывать. Мы направляемся на главный пульт — здание с различными измерительными приборами, регулирующими потребление шахтой электричества.

— Сколько киловатт берешь?—спросил Авакумов у дежурного.

— Семьсот пятьдесят,— ответил тот, поднимаясь из-за стола.

— А потребность?

— Две тысячи сто.

— А берешь семьсот пятьдесят?

— Да.

— А потребность?

— Две тысячи сто.

— Ты давно работаешь?

— Недавно.

— Электрик?

— Кончил курсы мастеров социалистического труда.

— Покажи запись.

Дежурный показал запись в книге, пальцы его дрожали.

— Сколько?

— Тысяча семьсот пятьдесят.

— А ты сколько сказал, помнишь?

— Семьсот пятьдесят.

— Ошибся или испугался?

— Испугался.

— Ну это еще ничего. Испуг от человека, а ошибка в таком деле — от дурака. Раз ошибешься, а потом шахты на воздух... Понял?

— Понял.

— Смотри, чтобы понял. Ты еще молодой, учиться и учиться нужно. Пойдем-ка, покажи хозяйство. Покажи шины: не покарежили ли проводку. Тут работали умные люди — монтажники, все промаркировали, а вы, небось, уже успели все расшуровать.

В шинном зале Авакумов остановился, покачал головой.

— Так и есть. Как угадал!.. Нельзя вас допустить в хорошее хозяйство. Уже шуровали проводку. Что она вам мешала? Чего искали? Искру? Эх вы, мастера!..

Авакумов дал указания, причем все в своем стиле, с шуткой и прибауткой, но, в конце концов, посмотрел строго, по-начальнически.

— Приеду, проверю. Записывать ничего не стану. Все помню наизусть. Если опять будет непорядок, я вас самих пошурую... Поняли? А сейчас пойдем, хозяин, в контору. Не люблю в бумажках копаться, но придется.

Здание комбината. В большом зале много шахтеров в спецовках, с лампочками. Подготовлялась вторая смена.

Авакумова узнали. «Трофим Егорович приехал... Трофим Егорович». Он шел впереди нашей группы быстрыми шагами. Он слышал этот шепот, ему это нравилось, но он ни с кем не здоровался, чтобы не терять времени, сопел. В кабинете управляющего снял пальто, шапку, потер усы и сел к столу.

— Ну вызывай всех, кого нужно, и рассказывайте толком, с документами, почему плохо с добычей? Только ничего не бреши.

Появился главный инженер шахты — бывший доцент Днепропетровского института, поздоровался с Авакумовым, как со знакомым начальством, почтительно, с заискивающей улыбкой. Это Авакумову не понравилось, он посерьезнел.

— Ты вот писал в книжках, как механизировать лаву. Ну, покажи, что на практике сделал?

— Тут механизировать не удалось, Трофим Егорыч. Здесь если взять примерно этот горизонт...

— Понятно,— перебил его Авакумов,— книжки мне не показывай. Знаю, ты мастер их писать. В книжке что угодно можно намолоть — бумага, грешница, все выдержит, это не сивая кобыла. Наворочал, и пускай люди разбираются и практикой занимаются. Так? А как пришлось самому по своим же книжкам работать, так — тык-мык, ни взад, ни вперед. Знаю... Знаю... все наперед знаю, что скажешь... А как работаешь, главный инженер? Так же, как Авакумов тридцать лет тому назад работал? Зацепишь лесину и тянешь ее бечевкой в лаву.

— Почему бечевкой?— пробовал оправдаться главный инженер.

— Потому что бечевкой. Все знаю. Не оправдывайся. А книжки писал! Вспомни, сколько ты с меня денег вытянул на свои фолианты? Небось, забыл. А Трофим Егорыч помнит. Тянут с меня деньги — думал, толк делаешь, научишь людей шахты механизировать, научишь от дедовского способа отходить. Какую толстую книжищу наворочал, глаза у меня опухли, пока ее прочитал. Ужас! А лесину опять тянешь бечевкой через пузо.

— Я, Трофим Егорыч...