Уральские стихи

Неужли им свое призванье бросить

И двинуться куда–нибудь — туда?

Легко ль поэту оттолкнуть бумагу,

Перо забыть, утратить мастерство

И в новом деле проявить отвагу

И смерть найти, достойную его!

Пусть он уйдет с ледовым караваном,

Но ведь работа — плоть его души:

Она его найдет за океаном,

Притащит и потребует: пиши!

И у стола, вернувшись из побега,

Он головой на руки упадет

И лишь под утро к сердцу человека

Кратчайший путь, измучившись, найдет.

Ни в чем нельзя идти до половины —

Ведь в каждом деле, в каждом ремесле

Свои высоты и свои глубины,

Не знающие равных на земле.

И ломка льдов на ломку строк похожа,

Песок пустыни схож с пустым листом.

Чем дело ближе, тем оно дороже,

Тем смерть почетней, но о ней потом…

Штык должен поломаться, но в сраженьи…

Когда сраженный падает в дыму,

Последнее предсмертное движенье

Он отдает призванью своему.

1940

ЧУВСТВО

Ты возмужал. Мужают от любви.

Тебе даны и нежность и суровость.

Легко и трудно! Крикни, позови,

Открой им романтическую повесть.

Навстречу ветру двинь свое плечо —

Уму теперь не выдержать удара…

Так возникает ощущенье дара,

Которого не чувствовал еще.

Ваятелем, художником, поэтом?

Достать резец, достать кусок холста,

Достать перо, бумаги пол–листа —

И все готово — дело только в этом.

И все тебе смешно, что до сих пор

Ты собственного дара не заметил.

Большой и трудный разрешился спор

И всем своим противникам ответил.

А мир вокруг полночный, голубой

И нет минуты лишней догадаться,

Что это будет вечно повторяться,

Что было так со всеми, как с тобой

1940

ЮНОШЕ

Не думаешь ли ты, что иногда

Я молчалив не вовремя, не в меру?

Ты возмужаешь и в мои года

Последуешь такому же примеру:

Уедешь в даль и не пришлешь письма,

И женщина — она поймет сама,

Что стал давно скупой военной сводкой

Твой трудный день, а ночь — такой короткой.

Она поймет — не время отвечать;

Враги, как видно, долго не сдавались,

День к вечеру, бойцы навоевались,

Наговорились, можно помолчать.

Она поймет — продлит в молчаньи сроки

И под конец придумает сама

Рассказ о том, что два твои письма

Случайно затерялись по дороге.

Оставив все, уйдет за город в степи

Забыться, посмотреть на облака,

На те, что ты, быть может, видел в небе,

Теряя след ружейного дымка.

И в самом деле — ты ль их не заметил,

Когда они летели над тобой?

То было в полдень, начинался бой,

И ты на выстрел выстрелом ответил.

И посмотрел в ту сторону, туда,

Где облака, мелькнув над ними, скрылись…

И дни и годы многие забылись,

А этот будет памятен всегда.

1940

ГРАНИЛЬЩИКИ

1. Изумруд

В куске слюды, в слоистом сланце

Чуть виден крупный изумруд.

В тугой зажим его берут,

Чтоб спять с него слоистый панцирь.

Сначала бережно иглой

Снимают с камня первый слой.

Потом еще — и ярче зелень,

Свет камня мягче и теплей…

Как на листке среди полей,

На нем, казалось, пыль осела,

Но рукавом ее сотру —

Он станет гуще и темнее…

За слоем слой — кристалл крупнее,

И вот наградою за труд,

Откинув свой прозрачный панцирь,

В ладони, пыльные от сланца,

Зеленый выпал изумруд.

И то, что мастеру казалось

Еще не понятым, пока

Прохлады камня не касалась

Его горячая рука,

Теперь представилось точнее,

А мысль — живее и ясней,

И, прежде робок перед нею, —

Он возвышается над ней.

2. Кристалл

Отдавшись надолго исканьям,

Упрямо занят он одним —

Строеньем маленького камня,

Его разгадкой.

Перед ним

Лежит кристаллик аметиста.

Да вот он с пятнышком, смотри, —

Чуть–чуть расплывчатым, цветистым,

Сгущенным в капельку внутри.

Вот тут и надо в камне крепком

Наметить так свеченья нить,

И так сточить его о трепел,

И так умело огранить,

Чтоб эта капелька цветная

Сама по камню разлилась.

И он возьмет, —

он это знает, —

Как прежде брал, над нею власть.

Тогда ты глянешь на природу,

Уже на все ее черты,

Сквозь фиолетовую воду

Какой–то высшей чистоты.

1940

ВО ЛЬДАХ

Лететь в туман и, обойдя скалу,

Врубиться в лед и вот с жестяной

кружкой

Пред камельком забыться на полу,

Потом, очнувшись, помешать золу,

Пройти к иллюминатору, подушкой

Заткнуть его и вновь присесть в углу.

Не каждому такое… Ничего, —

Настанет март, откроется дорога,

Ты выберешься в мир, но для того,

Чтоб осмотреться, отдохнуть немного.

Тогда ты вспомнишь чертову скалу,

И еле обозначится в углу

Тот камелек, та ледяная кружка,

Которую ты уронил в золу,

Иллюминатор палубный, подушка,

Теперь уже примерзшая к стеклу.

1940

ОБЛАКО

Когда я вдруг подумаю о войнах,

Я вижу степь и облако над нею…

Оно одно из самых беспокойных,

Становится все больше, все темнее.

И, легкости в полете не теряя,

Клубясь и перестраиваясь, крепнет —

Порывистое, синее по краю,

С едва заметной молнией на гребне.

В тот день, когда пошли мы в наступленье,

Пошли впервые, приминая стебли, —

В тот день я видел ясень в отдаленье

И грозовое облако над степью.

Скажу друзьям и знаю — буду понят:

Они на миг дела свои отложат

И что–нибудь совсем другое вспомнят —

Шинель в снегу, снега в лесах, быть может...

1940

ПИСЬМО 

Письмо его написано в пути.

Оно сквозит любовью неподкупной…

То мелко, неразборчиво почти,

То чересчур размашисто и крупно,

Ложились на листочке небольшом

Строка к строке — и все с наклоном разным.

Две первых строчки написал он красным,