Уральский самоцвет

«Способности у него действительно были отличные, — пишет один из тех, кто называет себя другом Фишера — Б. Цуккерман. — Превосходная память, умение быстро схватывать суть проблемы. Любопытно, что «интеллектуальный коэффициент» у Бобби был очень высоким — 189, в то время как средний коэффициент выражается в цифрах 110—120. Впрочем, это я так, к слову. «Интеллектуальный коэффициент» определяется в США на основании одного глупейшего теста и не может служить показателем чего бы то ни было, кроме кретинизма его составителей. Достаточно сказать, что у знаменитого кинорежиссера Стэнли Кубрика «интеллектуальный коэффициент» всего 65 и поэтому Кубрик был освобожден от армии как «слабоумный».

В результате заботливого отношения родителей, благодаря такту умных воспитателей, помощи пионерской и комсомольской организаций Толя Карпов вырос человеком грамотным, всесторонне эрудированным, много занимался математикой, хорошо знаком с литературой, искусством. В детстве он любил и географию, повзрослев, всерьез, по-научному, взялся за политэкономию. Коллекционирование марок позволяет ему не отрываться от любимой географии. Он отдает свое время книгам, спортивным зрелищам, в общем, по его собственным словам, всему, что помогает играть хорошо в шахматы. Пристрастий много, но это все, так сказать, попутное. Главное — он студент Ленинградского университета. По словам декана экономического факультета, это очень способный студент, умеющий так же, как и в школе, совмещать занятия шахматами со сплошными пятерками по всем изучаемым дисциплинам.

А Роберт Фишер? Если судить по американской печати, он не скрывает своих привязанностей: кино, чтение комиксов, прослушивание пластинок джазовой музыки. Вот, кроме шахмат, пожалуй, и все. Да, еще многие виды спорта: теннис, поднятие тяжестей, плавание, бокс. И никаких научных забот, никакой другой литературы, посещения музеев, концертов.

Мать Фишера спохватилась, но тогда, когда было уже поздно.

«Я сама поощряла в Бобби страсть к шахматам, — признавалась Регина Фишер, — но теперь вижу, что шахматы заслоняют ему все остальное. Он ничего не читает, кроме шахматных книг, если не считать этих бесконечных серий о похождениях Тарзана и приключениях Фуманчу. Боюсь, что это одностороннее увлечение шахматами обеднит его жизнь — ведь он очень способный парень и, замкнувшись в 64 клетках шахматной доски, в чем-то обкрадывает себя».

К счастью, как увидит читатель из позднейшего интервью Р. Бирна, это мнение матери основывается на детских годах Фишера, и в дальнейшем он заметно изменился.

Проходя быстрыми темпами сложный путь совершенствования в шахматах, одерживая победы в трудных, порой изнуряющих шахматных состязаниях, Анатолий Карпов неизменно чувствовал руку друга, заботливую помощь преданных сторонников шахмат. Много сделала для него спортивная организация Советской Армии, в которую Карпов вступил почти на заре своей юности и связь с которой крепко налажена у него и сейчас. В его совершенствовании ему помогли и опытные наставники — руководители и тренеры и просто коллеги-гроссмейстеры и мастера, входящие в этот передовой клуб страны. Аркадий Гурвич, Ефим Геллер, Евгений Васюков, Рафик Ваганян, не говоря уже о верном Семене Фурмане, — этот дружный армейский коллектив дал много Карпову в понимании шахмат, а главное, поддерживал его и помогал ему в труднейшие минуты борьбы. На всем спортивном и творческом пути Карпова ему сопутствовало всегда доброе, вдохновляющее слово в советской печати, по радио и телевидению; любой из спортсменов знает, как важно в тяжелую минуту сражения услышать слово одобрения, сочувствия и поддержки.