Уральский самоцвет

А еще несколько месяцев спустя, летом 1972 года, произошло событие, повергшее в уныние миллионы любителей шахмат советской страны: чемпион мира Борис Спасский в столице Исландии Рейкьявике проиграл матч американскому гроссмейстеру Роберту Джеймсу Фишеру. Шахматная корона, 24 года находившаяся в Советском Союзе, уплыла за океан.

Прошедшего не вернешь, но все же любители шахмат верили, что следующий матч за шахматный трон будет более упорным и, может быть, советский претендент сумеет вернуть корону. Но кто? Надеяться на Спасского трудно — не тот характер, чтобы сразу же признать свои ошибки и браться за работу. В плохой форме находился Михаил Таль, как-то потерял веру в себя экс-чемпион мира Тигран Петросян. Другие гроссмейстеры старшего поколения еще не показывали результатов, дающих основания считать их реальными претендентами на шахматный престол. А, может, молодой? Анатолий Карпов — вот кто будет успешно бороться за звание чемпиона!

— Что вы, что вы! — замахал руками Семен Фурман, когда ему высказали это предположение. — Рано еще, молод Анатолий — ему едва исполнился 21 год. Вот в следующую отборочную сессию к матчу 1978 года попробуем подготовиться.

Тем временем как чемпион мира среди юношей Карпов автоматически включался в состав участников межзонального турнира (претендовавший также на это право швейцарский чемпион мира Хуг отказался играть матч с Карповым). Вряд ли кто предполагал, что воспитаннику Урала удастся попасть в тройку первых призеров, выходящих в следующий этап — отборочную пульку восьми гроссмейстеров мира.

Анатолий первым пришел к финишу ленинградского турнира межзональщиков. Состязание закончилось тремя победами Карпова при пяти ничьих. На очереди был полуфинальный матч, да еще против «самого» экс-чемпиона мира Бориса Спасского. Теперь уже заявления о своих возможностях приняли более обнадеживающую форму:

— Наше дело играть, а там — что получится!

«Получилось» неплохо, хотя Карпов первую партию полуфинального матча проиграл, четыре блестящие победы дали ему право играть уже в финальном матче.

И вновь победа со счетом 3:2, теперь уже в финальном поединке. У подножия шахматного трона, на котором восседал загадочный американский чемпион, появился молодой советский шахматист, которому исполнилось двадцать три года. Почему «загадочный чемпион»? Да потому, что Роберт Фишер за время своего «царствования» упорно отказывался участвовать в шахматных турнирах, а по вопросам будущего матча в 1975 году высказывал такие требования, что у делегатов ФИДЕ волосы поднимались дыбом.

Почему вдруг добивавшийся так упорно шахматной короны Роберт Фишер отказался от любых способов использовать выгоды обладания ею? Чем объяснить его странности? Может быть, мы сможем понять это, разобравшись в перипетиях его биографии и сравнив жизненные пути двух молодых чемпионов.

Карпов и Фишер

Примерно в середине нашего двадцатого века родились два выдающихся шахматиста: Роберт Фишер — США — в 1943 году и Анатолий Карпов — СССР — в 1951 году. Оба познакомились с шахматами в раннем возрасте и, быстро совершенствуясь, вскоре превратились в шахматных гигантов. Однако пути их становления и развития, образ жизни и воспитания, взгляды и высказывания столь противоположны, судьбы их так несхожи, как несхожи среда и обстановка, в которых каждый из них рос и набирался жизненной и шахматной мудрости.

Газеты и журналы Запада в последние десятилетия полны рассказов и анекдотов, связанных с поведением, необычными поступками и поспешными, необдуманными высказываниями молодого американского гроссмейстера. Про Фишера в печати было помещено столько придуманных, порой неприличных анекдотов и версий, что просто диву даешься. Если мы внимательно разберем эти высказывания, то заметим, что больше всего стараются их выдумать и передать его друзья-коллеги, а также определенная группа писак, почему-то присвоивших самим себе звание биографов Фишера. Вот уж поистине справедлива поговорка: «Избавь меня, боже, от друзей (и биографов — добавим мы), а от врагов я сам избавлюсь».

В настоящее время положение Роберта Фишера в шахматном мире и у себя на родине в США незавидное. Всеми брошен, одинок. Как это могло получиться? Почему гроссмейстер высшего класса игры, многими возведенный даже в ранг шахматного гения, оказался, по существу, вне общества в своей родной стране? Уж не потому ли, что с некоторыми ее обычаями, особенно с безразличным отношением к шахматам, он в течение последних десятилетий по-своему, порой наивно, но яростно боролся.