Уран. Роман-реконструкция

Узнал, что жена после его ареста вернулась к матери в Ленинград. Чтобы детям не носить печать «семьи врагов народа», вернула девичью фамилию — Ненужная. Эвакуироваться из города они не успели или не смогли. Умерли, похоронены где-то в общих могилах.

В конце войны поехал сам, получил свидетельства о смерти. Спустя пять лет, уже работая в системе Спецстроя, встретил юную красавицу Александру, дочку того адвоката, который перед войной спас ему жизнь. Оттаял сердцем, полюбил ее в ответ на преданную, нежданную и незаслуженную, как думалось, любовь.

И вот теперь эта история с молодым уголовником и делом банды «Кушелевка», захваченной на толкучем рынке возле одноименной станции. Бандиты промышляли грабежами, мародерством, торговлей человечиной под видом котлет из собачьего мяса. Главари были расстреляны, торговки отправились в тюрьму, а несовершеннолетние беспризорники — в исправительные интернаты. Но разве кто-то может выправить жестокий вывих человеческой судьбы?

В списке банды нашел Азначеев имя своего малолетнего сына — Леонида Ненужного. Значилось рядом имя его малолетнего товарища Лёньки Маевского — вора, который спустя много лет по случайному совпадению оказался среди заключенных нарвского ИТЛ.

Тетка Маевского, приехавшая в лагерь по письму Азначеева, после свидания зашла к начальнику в кабинет.

— Простите, что беспокою. Только не наш этот парень, не своя кровь.

— По документам ваш, — возразил Назар, поднимаясь из-за стола, придвигая женщине стул.

— Наш был светленький, рябой. У нас вся семья такая, и жена у брата светлая была, — тетка вынула книжку паспорта, из обложки достала мутную фотографию.

И правда, щербатый мальчик, на ней изображенный, имел мало сходства с Маевским. Круглое лицо, веснушки, белые волосики.

— А этот, которого я видела, другой породы. Брови густые, кожа смуглая. С вами схож, уж извините за сравнение.

Сердце стукнуло тяжело, Азначеев почувствовал прилив крови к голове, неприятный тонкий звон в ушах. Давно и сам подметил, думал мучительно об этом сходстве, о потерянном сыне, который мог быть сейчас ровесником заключенного под номером К-789.

Женщина вздохнула, начала перевязывать платок.

— И парень-то, видать, неплохой. Да закрутился. Страшное время им выпало. Уж очень много со всех сторон надвинулось, и всё непрошеное.

Азначеев отдал ей фотографию.

— Да, теперь я вижу, что это ошибка. Мы постараемся разобраться. Извините, что вам пришлось впустую проделать такой долгий путь.

Она улыбнулась — начлаг успел подумать: «Какое доброе, светлое лицо, как у верующих в пасхальный праздник».

— А может, и не впустую. Может, так и надо было, чтобы я приехала. — Женщина посмотрела Азначееву прямо в глаза. — Там ошибок не бывает.

Всю ночь Азначеев поднимался с постели, курил. Язва застарелая крутила желудок, болела, не давала сна.

Что, если насмешливый этот блатарь — и в самом деле сын его, потерянный и вновь обретенный? Напуганный беспризорник, которого поймали в заледенелом, вымершем городе, мог назваться чужим именем. Судьбу поменял, а сознаться не хочет. Что ж делать ему, Назару — тоже молчать?

Уйдет Маевский по амнистии и потеряется навсегда. Зарежут в пьяной драке, или дел наворочает, снова окажется в лагере. А он, Назар, будет жить с чувством вины и ничем уже не сможет оправдаться перед собой. И вроде он не виновен, а на душе — грязь и тяжесть, будто предал память самых дорогих ему людей.

Саша спала беспокойно, бормотала что-то во сне. У нее своя тревога — более ста человек арестованы по делу Берии, трясут всё руководство МВД, отцу ее грозит высшая мера. На маршала и его приближенных спишут теперь все грехи, преступления и ошибки власти.

Как она сказала, эта женщина: «Там ошибок не бывает»?.. Где — там? У Бога?

Уснув уже перед рассветом, наутро Назар твердо решил вызвать Маевского на разговор. Однако день выдался хлопотный — по складам развозили запас овощей на зиму, уплотняли третий барак, чтобы шестой поставить на ремонт, там давно протекала крыша. В красном уголке собирался суд по апелляции группового дела о хищении кожи на сапожной фабрике. И Азначеев всё откладывал личное, находились более неотложные вопросы.

В обед, когда наскоро пил чай в кабинете, надзиратель принес запечатанный конверт, подброшенный в столовую. Печатными буквами был указан адресат: начальнику Азначееву, «лична в руки».

Азначеев достал листок, прочел:

НАЧАЛЬНИК СМОТРИ КРУГОМ

ЖЕНУ ОТ СЕБЯ НЕ ПУСКАЙ

Снова заныл язвенной болью желудок, кровь тяжело прилила к голове, ноги заледенели в сапогах. Сунул записку в карман, по лестнице вниз, по коридору, гулкие шаги.

Велел надзирателю вызвать со слушаний Сашу.

— Без меня из административного здания не выходи. Слышишь?

— Да что случилось? — Жена смотрела прямо, не моргая, и он, как часто бывало, невпопад, залюбовался гармонией ее лица, впитывая всей душой ее красоту, жадно, как пьют в жаркий день прохладный напиток.

— Я получил записку с угрозами. Слышишь меня? Никуда не выходи.

— Ерунда. Показывать, что нас можно запугать — это самое глупое…

Перебила себя, кивнула: