Уравнение Гровса с тремя неизвестными

— Из Вашингтона сегодня должен прибыть спецкурьер Хассет с пакетом президентской почты, — вспомнил Рузвельт, — это ворох документов о назначениях и наградах, которые я должен подписать. Один из документов — законопроект, только что принятый Конгрессом, о продлении деятельности Корпорации кредитования товаров и расширении прав на заимствование денежных средств. Я подпишу его с удовольствием! А еще сегодня должна прибыть художница, чтобы нарисовать мой портрет акварелью, который я обещал дочери Люси…

Намечая свой план на день, и наслаждаясь видом долины, президент отдыхал и радовался жизни. Он наслаждался самой способностью жить, даже когда болезнь отобрала возможность ходить, а сегодня самая кровопролитная война завершалась победой русских и их союзников, поэтому невозможно было не радоваться торжеству жизни и победы добра над злом! Из-за голоса диктора, читающего спектакль "Последний из могикан", Рузвельт не слышал, как сзади него раздался звук осторожно ступающей ноги и специфический щелчок.

— У меня ужасная боль, — пронеслось в голове Франклина, и белый свет погас для него навсегда.

…Сталину доложили о смерти Рузвельта задолго до получения официальной телеграммы из Вашингтона, которую должен был лично доставить посол США в СССР Аверелл Гарриман. Весть о смерти президента раньше него принес нарком госбезопасности Меркулов. Вечером 12-го апреля, в Москве было холодно и сыро, моросящий дождь, делал столицу осенней, хотя на газонах и клумбах уже зеленела трава и на деревьях распускались почки. Меркулов вошел в приемную Сталина в мокром от дождя плаще и не совсем чистых сапогах. Несмотря на это, Поскребышев доложил о срочном донесении Сталину и тот велел наркому войти. В кабинете сидел Берия, докладывающий о ходе работ по созданию советской атомной бомбы. Вошедший Меркулов прервал его своим появлением.

— Что случилось, Всеволод Николаевич? — спросил с улыбкой Сталин, — судя по виду Ваших сапог, нечто из ряда вон выходящее!

— Трагическая новость, товарищ Сталин! — отрапортовал Меркулов, — я получил срочную телеграмму от нашего резидента из Вашингтона: сегодня скончался Франклин Рузвельт!

— Странно! — произнес Сталин, многозначительно посмотрев на Берия, — я помню его бодрого и жизнерадостного на Ялтинской конференции. Разве он болел?

— У нас нет сведений о его болезни, товарищ Сталин! — доложил Меркулов, — об этом бы давно сообщил наш резидент!

— Вам известны подробности смерти? — спросил Берия, осмелившийся вмешаться в разговор Сталина.

— Никак нет! — ответил нарком госбезопасности.

— Это не я спросил, — с ехидцей заметил Сталин, многозначительно глядя на Берия, — это Лаврентий вперед батька в пекло лезет! …Но вопрос своевременный. Передайте нашему резиденту, чтобы выяснили все подробности смерти Рузвельта и как будет получена информация — доложите!

— Это будет очень не просто, товарищ Сталин, — сетовал Меркулов, — у нас нет источника информации в аппарате президента США.

— Нам всем непросто, товарищ Меркулов, — отреагировал Сталин, — а ему теперь тем более! Если у Вас нет прямого источника информации в окружении Рузвельта, пусть наша агентура прислушается к разговорам высокопоставленных чиновников команды президента. Или этому Вас учить надо? Мне кажется странным совпадение: за день до смерти Рузвельт получает послание Черчилля с предложением выбить наши войска с территории Европы и через сутки умирает! Я не верю в такие совпадения! Как думаешь, Лаврентий?

— Согласен с Вами, товарищ Сталин, — подтвердил Берия, — очень странно!

— Вы имеете сведения, товарищ Меркулов, как отреагировал Рузвельт на предложение Черчилля? — задал вопрос Сталин.

— Никак нет, товарищ Сталин! — отчеканил нарком, — но мы знаем, что одновременно с посланием Черчилля, он получил петицию ученых Лос-Аламоса. Я Вам докладывал о ее содержании…

— Да, я его читал, — отреагировал Сталин, — но что могут изменить их требования? Они всего лишь инструмент в руках капиталистов США.

— Наш источник сообщил, — продолжил нарком, — что Рузвельт ответил на петицию и пообещал ученым-атомщикам, что США никогда не применит атомную бомбу против какой-либо страны.

— Вторая странность, Лаврентий, — обратился Сталин к Берия, — Рузвельт получил эти документы одновременно, на петицию ответил, а предложение Черчилля по операции «Немыслимое» оставил без ответа и уехал отдыхать!

— Согласен с Вами, товарищ Сталин, — подтвердил Берия, — очень странно!

— А если согласен, то подключай своих аналитиков по уголовным преступлениям к обработке информации, которую будет получать товарищ Меркулов, и вместе доложите о результатах!