Уравнение Гровса с тремя неизвестными

Лазурное море, просматривающееся временами с серпантина, величественные горы с глубокими каньонами, бурлящими водопадами, красивые леса с экзотическими растениями завораживали и ласкали глаз. Узкая прибрежная полоса на южной стороне Главной гряды Крымских гор тянется от мыса Айя на востоке, до горного массива Кара-Даг на западе. Сталин любовался природой по пути в Алупку и убеждался в правильности выбора места проведения Ялтинской конференции. Природа здесь уникальна, климат субтропический, благодаря надежной защите Главным хребтом Крымских гор от холодных северных ветров. Воздух обладает потрясающими целебными свойствами из-за близости моря и великолепных лесов, богатых полезными фитонцидами.

Здесь, действительно, дышится легко и приятно, но Иосиф Виссарионович не расслаблялся и помнил, зачем он здесь. Войска гнали фашистов по Европе, а страна лежала в разрухе, которую долго и трудно придется восстанавливать из руин. Морально тяжко в таких условиях устраивать в этом райском местечке России «пир во время чумы», угождая Рузвельту и Черчиллю показной роскошью в то время, когда советские люди голодали на разоренных фашистами огромных территориях. Но иначе было нельзя, от итогов этой конференции, зависела дальнейшая судьба страны и всего мира и проиграть в предстоящих переговорах, значило усугубить опасность, исходящую от появившегося у американцев атомного оружия, изобретения ума человечества, способного превратить этот чудесный мир в обугленные головешки.

Премьер-министр принял Сталина в рабочем кабинете, оборудованном в одной из комнат Воронцовского дворца, где имелся камин, так любимый англичанами. Черчилль широко улыбался Иосифу Виссарионовичу, приветствуя его, одновременно вынимая изо рта сигару. Затем премьер плюхнулся в кресло, стоящее у стола и пригласил гостя сесть напротив.

— Спасибо Вам за предоставленные мне удобства — поблагодарил Черчилль, усаживаясь в кресло, — мне очень понравился этот камин! Да и статуи львов на парадной лестнице, ведущей во дворец, демонстрируют Ваше уважение к Великобритании, ведь лев это ее символ!

— Мы, русские всегда славились своим гостеприимством, — ответил с улыбкой Сталин.

— Я это понял еще на аэродроме в Саках, — отвечал Черчилль, — где господин Молотов щедро угощал нас в палатке, установленной прямо на летном поле. Особенно хорош был коньяк «Двин», чёрная икра, белужьи балыки, расстегаи из осетра и шампанское! Спасибо, уважили!

— Коньяк этот создан специально к Ялтинской встрече нашими армянскими мастерами по моему указанию, — проинформировал Сталин, — и я рад, что он понравился Вам!

— Какие сведения поступают с фронта? — завершил обмен любезностями Черчилль.

— Неплохие, — с улыбкой в усы, отвечал Сталин, — после того, как немцы напугали Вас в Арденнах, мы гораздо раньше запланированного начали наступление. Я писал Вам об этом в ответе на телеграмму, в которой Вы, выражая крайнюю тревогу, просили русских начать наступление! И сегодня наши войска стоят у Берлина! А какие сведения поступают Вам с фронта?

У Черчилля сразу же испортилось настроение, он начал понимать цель этой неформальной встречи до первого трехстороннего заседания — Сталин решил напомнить ему о его недавней панике, чтобы обеспечить свое доминирование на переговорах. Но сказать о применении атомной бомбы немцами Черчилль не мог, это являлось табу за семью замками, в Великобритании об этом знали только он и фельдмаршал Монтгомери. Всё было написано на лице Черчилля, и Сталин не мог не заметить его реакции на свои слова.

— Я хотел бы спросить, — выдавил из себя Черчилль, — что думает маршал Сталин о наступлении в Арденнах?

— Гитлер поступил очень глупо, начав его в то время, когда у Германии нет сил, — спокойно констатировал Сталин, — это произошло потому, что Германия еще считает себя великой державой, но она уже перестала ею быть. Для новых операций нужны резервы, а у Германии их нет.

— Значит, дядюшке Джо ничего неизвестно о применении немцами атомной бомбы», — подумал Черчилль, — это хорошо! А вслух произнес: Вы считаете Гитлера плохим стратегом?

— Гитлер как стратег испортился, — в шутку, с улыбкой ответил Сталин, — фон Бок у него был гораздо умнее. Теперь же Гитлер растерял всех своих опытных генералов.

— Не пожелал Черчилль откровенничать о применении немцами атомной бомбы, — подумал Сталин, — а зря! У него до сих пор в глазах тревога и смятение! И об ультиматуме Гитлера молчит, как стерлядь океаническая!

— Сегодня на первом заседании генерал Маршалл изложит планы союзников в Европе, — мрачно произнес Черчилль, — я хотел бы также, чтобы прямо сейчас верховный главнокомандующий войсками союзников на Средиземноморье фельдмаршал Александер рассказал о положении на фронте в Италии. Он ждет нас в соседней комнате, где развешены карты, прошу Вас туда!

— Можно, конечно, послушать и вашего фельдмаршала, — согласился не без иронии Сталин, — но немцы не будут наступать в Италии. Мне кажется, нужно оставить там часть сил для обороны, а основные соединения задействовать в совместном наступлении в Австрии.