Urban commons. Городские сообщества за пределами государства и рынка

Этот текст предлагает три варианта ответа на этот вопрос; каждому посвящен свой раздел. Стремясь дать определение городских совместностей, в первой главе я раскрываю «совместности» и «общее» (the common) как социоисторически произведенные конфигурации; в рамках этой главы я исследую, как оба понятия единовременно оказываются и материальными, и нематериальными, и естественными, и историческими, и подавляющими, и высвобождающими. Вторая глава рассказывает, как городская недвижимость огораживает совместности в разных масштабах, а третья объясняет, как освобождающие городские политические активности, в особенности акты пребывания-вместе, соотносятся с созданием городских совместностей. Эти две последние главы обращаются к разным контекстам спекулятивного бума на испанском рынке недвижимости 1997–2007 годов. Я рассмотрю городской, политический и экономический контексты, а также обращусь к движению PAH (Platform for Mortgage Affected People/Платформа пострадавших от ипотеки). В заключительной части я вернусь к основному вопросу данного текста, а именно к потенциалу пребывания-вместе для создания высвобождающих городских совместностей.

Городские совместности: осмысляя совместности и общее

Европейские теоретики времен раннего модерна воспринимали «общее» как дар природы доступный человечеству; к ним относились воздух, вода и земля – элементы, часто осмысляемые в религиозных терминах как наследие человечества в целом515. «Трагедия ресурсов общего пользования» (1968) Гаррета Хардина популяризировала и чрезвычайно упростила идею общего за счет неомальтузианского подхода: от Хардина мы унаследовали ложную дихотомию частной и государственной (public) собственностей как единственно возможных двух форм решения проблемы совместности. И пусть внушительное количество трудов Элинор Остром и ее коллег516 смогло до какой-то степени оспорить идеи Хардина, предложив эмпирический анализ способов существования сложных систем коллективного управления, – но, к сожалению, они лишь описали внутреннюю динамику так называемых «природных» совместностей, не контекстуализируя и не ставя под сомнение более крупные политико-экономические структуры (например, динамику накопления и экспансию капитала), частью которых эти совместности являются.

Это ставит под вопрос многие из работ, посвященных общим «природным ресурсам» и основанных на текстах Остром и ее коллег: они либо консервативны, либо вовсе аполитичны; в массе своей эти тексты не обращаются к социоприродным капиталистическим отношениям, лежащим в основе отношения собственности и организации общественной жизни. Они действуют некритически в рамках либерально-демократической капиталистической системы. Капиталистическое развитие совмещается со многими системами управления общими ресурсами517, равно как и общее является неотъемлемой частью капиталистического способа производства, о чем я скажу далее. Тем не менее, если исследователь стремится понять, как совместности могут повлиять на создание освобождающей политической конфигурации, ему/ей необходимо встроить исследование совместностей в исторические и современные политэкономические процессы.

Более того, всякая отсылка к совместностям как к ресурсам (или «природным» ресурсам) происходит из утилитаристской и статичной концептуализации, которая вычеркивает их политическую и социоприродную реальность518. Особенно часто это сокрытие наблюдается в текстах о «новом общем»519, среди которых отдельным, разрастающимся направлением являются городские совместности, плоско определяемые как коллективно разделяемые городские ресурсы. Урбанистика и городское планирование520, а также юридическая наука521 – два поля, в которых постоянно проявляются эти (по большей части деполитизированные) исследования. Между тем необходима концептуализация «совместности» как деятельности – не статичное, но реляционное определение; лишь этот подход позволит описать динамические отношения в обществе, которые невозможно отделить от отношений с окружающей нас средой522.