Уриель Акоста

Я приглашаю, Уриель Акоста,
К ковчегу нашему тебя. Иди!
Ждет покаянья твоего Израиль!

Рувим

(колеблясь, сказать ли Уриелю всю правду)

Нет, брат, Юдифь…

Уриель

Ты имя произнес,
Которое судьбой моею стало.
Пусть не дрожит моя нога! Итак,
Вперед, Акоста! Прямо… не к Христу
И не к Сократу… Шествуй же спокойно…
Пусть зависти в тебе не породит
Смерть Иоганна Гуса. Прямо к смерти,
Что во сто раз ужасней, — от стыда!

(Поднимается по ступеням.)

Рувим

Жестокие превратности судьбы!
Не знает он о том, что у Манассе
Как раз теперь должно произойти!
Для матери он пожелал отречься,
Но наша мать теперь уже мертва!
Он для невесты отрекался — что же?
Ее навек он может потерять!

Сантос (внутри синагоги)

Внемли Израиль! Все ликуйте земли!

Уриель

(читает пергамент; слышны звуки тихой, далекой музыки)

«Я, Уриель Акоста, по рожденью
Из Португалии, еврей по вере,
Пред взором бога ныне признаю,
Что недостоин милостей его.
Христову веру исповедал я
Уже ребенком, чтил ее однако
Неискренне, одними лишь устами,
И сердцем был всегда враждебен ей.
Затем я снова с прежним лицемерьем,
С притворством гнусным в глубине души
К религии Иакова вернулся —
Я не еврей и не христианин
Как тех, так и других я ненавидел,
Но свой народ я ненавидел больше.
Все, что он чтит, я дерзко осмеял,
И с вожделеньем делал я все то,
Что исстари законы воспрещают.
Когда же был бессилен разум мой,
Чтоб скрыть всю скудость мыслей дерзновенных,
И нарядить их в пышные одежды,
На помощь призывал я посмеянье.
И написал, гордынею влекомый,
Я свой трактат, внушенный сатаной.
Проклятие отныне навсегда
Моей руке, что книгу написала
И мать мою до смерти довела…»

Рувим (про себя)

Пусть эта ложь тебя не ранит…

Уриель

«Кровью
Омочено перо, которым я
Ложь закрепить пытался богомерзко,
Что вере я противопоставлял.
То, что я звал источником рассудка,
Ведя с собой всех жаждущих к нему,
Все это — лишь корыто для животных,
Презренных нами от отцовских дней.
Святое слово в откровеньи божьем
Я извращал и ложно толковал,
Мне на потребу, искажая смысл,
Злорадствуя в своей безбожной лжи,
Я извращал слова пророков наших…»

(Голос его слабеет, он едва держится на ногах, раввины поддерживают его.)

«Презренным… ныне… чувствуя себя…
В своем тщеславьи гордом и безмерном,
Я искупить раскаяньем готов
Проклятия заслуженную кару.
Чтоб доказать смирение души,
Что не кичусь пред братьями своими
Моей гордыней больше, на земле
Пред входом в нашу синагогу, лягу —
Я, кающийся грешник!.. Пусть же всякий… Через меня…»

(Падает без чувств.)

Рувим

Что слышу?

Сантос

(берет свиток и читает)