Уроборос. Проклятие Поперечника

Три Д поднялся, максимально выпрямил ноги, — почему-то ему показалось необходимым это сделать в такой важный момент для Тартарии, в особенности для её титульной нации, оглядел сцену, где в трагическом ожидании застыли две фигуры. Чтобы отвлечься от этого щемящего сердце трагизма, как будто предстояло усыпить любимое домашнее животное, во взгляде которого застыло фатальное смирение перед неотвратимостью судьбы, Дорогин перебрал в голове множество образов и остановился на одном, наиболее безобидно отражающем этих людей — поплавок на водной поверхности, вернее, два поплавка. В детстве он несколько раз сходил с друзьями на рыбалку, ему вручили оснащенную удочку и показали, как ей пользоваться, но всё это до отвращения не понравилось ему: рыбак, насаживающий на крючок червя, чтобы при помощи коварства и обмана выловить из реки несчастную рыбу и потом съесть её, рыба, не понимающая того, что её обманывают, заглатывающая наживку с крючком, который впивается в её тело, и молча погибающая, червяк, которого используют в качестве наживки, но не едят — все персонажи, принимающие участие в этом действии, рыбак, рыба и червяк, представлялись Дорогину чем-то одним, каким-то жутким существом — черверыбочеловеком, как он его назвал, — в трех ипостасях, которые, однажды соединившись, уже не способны были снова распасться на три отдельных сущности. Поэтому Дорогин, не из жалости к червю или рыбе, закидывал снасть с пустым крючком, а из нежелания превращаться в черверыбочеловека, отсутствие улова объяснял тем, что ему не везет в рыбалке, но от жаренной на костре рыбы, горячей и ароматной, не отказывался, а когда подрос, категорически исключил рыбалку из своего досуга. Теперь же он представил людей, стоящих на сцене, в образе поплавка, вернее, двух одинаковых поплавков — не в виде червя, рыбы, человека или черверыбочеловека, — а деталями снасти, плавающими на поверхности и сигнализирующими поклевку или её отсутствие. Лишь одному поплавку предстояло остаться на плаву, стать инструментом черверыбочеловека, а другому — быть брошенным в испепеляющий огонь забвения.

— Я принял решение. И, надо признаться, далось оно мне с невероятным трудом, — голосу Три Д, конечно, было далеко до голоса Доримедонта, но он брал другим — какой-то абсолютной непреклонностью и непререкаемостью — у слушающих его не оставалось ни малейшего сомнения в том, что его обладатель не только судьбой, но и самой природой наделен всей полнотой власти над этим миром и неоспоримым пониманием той правды, на которой тот держится. — Диспут получился интересным, даже, можно сказать, захватывающим, я уже не говорю про его поистине историческое значение. Вы оба прекрасно справились со своими задачами, представили, так сказать, во всей красе и полноте достоинства своих религий, бескомпромиссно указали на недостатки соперника. Я долгое время колебался, приходили мне в голову даже крамольные мысли: сделать государственными обе ваши религии или выбрать третью, благо список кандидатов довольно обширен, а ваши полностью запретить. Но потом я отбросил это, поняв, что лишь одна из ваших религий может в полной мере соответствовать духовным потребностям Тартарии, и выбрать надо одну из них, потому что они противоречат друг другу, их соседство или слияние невозможно и даже опасно, потому что может привести к разделению народа на две враждующих половины. Поэтому, поразмыслив хорошенько и обратившись за советом к своему сердцу, я выбрал в качестве государственной религии родноверие. Вас, Радомир, поздравляю с победой, а вас, Доримедонт, призываю с присущим истинному христианину смирением принять поражение и не впасть в грех гнева или отчаяния, потому что этим вы уже ничего не измените. Историческая справедливость должна восторжествовать. Все незаконно отнятое должно быть возвращено прежнему владельцу, то есть исконной вере, язычеству…

Три Д сделал микроскопическую паузу, решив в полной мере насладиться её тихой красотой и насыщенностью чувствами, исходящими от четырех человек, которые в той или иной степени не ожидали такого решения от первого лица государства,

Доримедонт был абсолютно уверен в собственной победе, Радомир не верил в собственную, Водов не сомневался, что победа будет отдана Доримедонту, и даже сам Три Д не ожидал от себя такого решения, думая, что даже если примет его в пользу волхва, то всё равно победителем объявит патриарха — в общем, все четверо на секунду застыли в таком изумлении, которое просто не могло не иметь внешнего проявления. Тело Доримедонта издало какой-то непонятный звук, который невозможно было идентифицировать, Радомир содрогнулся всем своим могучим телом, так что коловрат на его груди чуть не сорвался с цепи, Водов так сильно вытянул из-под усов губы, что возникла угроза их полного отрыва от лица, что же касается Три Д, то у него так зачесались пятки, что захотелось немедленно скинуть ботинки, и удержаться от этого неуместного в данный момент действия удалось с огромным трудом.