Уроборос (СИ)

Настоящая снежная буря грозилась выбить стекло, словно природа полностью слышала все, что сейчас происходит во мне. Сжав пальцы на бортике кровати, я вновь повернулся, глядя в синие глаза Исиды. Рвущийся наружу истерический смех заставил плечи сотрясаться от беззвучного спазма. Сжав зубы, я повернулся к Нестору, что спокойно стоял в стороне, тонкими нитями потоков едва касаясь энергии девочки.

— Выйди отсюда, — сказал я, потянув за поток.

Лазутчик, отступив назад, склонил голову и растворился в сети потока. Тяжело вздохнув, я все же протянул руку, позволяя Валери схватить мой палец. Словно электрический заряд вновь прошел по телу, выбивая из легких воздух. Девочка крепко сжала кулачок, разглядывая протянутую новую игрушку. Слишком. На какой-то невероятной грани сознания. Не для человеческого разума. Боль, пронзила сердце снова, когда Валери потянула палец в рот.

— Сколько еще? — прошипел я в лицо младенца, не удержавшись, — Ты не понимаешь, — выдрал палец, резко отступая назад.

Оперевшись руками на стену, я тряс головой, стараясь вернуть себе исчезающий разум. Но спазм уже скрутил внутренности, вырывая наружу истерический смех. Содрогаясь, я сполз вниз, не оборачиваясь туда. Не снова.

— Это цена?! — сквозь смех прокричал я, — Бесконечный лабиринт.

Сжав голову так, что волосы под пальцами затрещали, я уперся лбом в стену, слыша вновь нарастающий плач за спиной.

Снова.

Век за веком. Год за годом.

И снова здесь.

— Что ты творишь, — повернулся я, — какого черта?!

Подхватив ребенка под подмышки, я вытянул ее вперед, вглядываясь в глаза, что сфокусировались на мне. Она не знает. Ничего не понимающий младенец. Моя дочь. Зажмурившись, я прижал ребенка к себе, стараясь заглушить боль, что сейчас огненными волнами расплывалась по всему существу.

— Как же сильно женщины бывают мстительны, — тихий голос привлек внимание, но я не оглянулся.

Сегодня он был на надрыве. Нет, даже не так. Сломленный, разорванный в клочья, не способный собраться заново. Каждый слог сочился болью и безумием, в котором застрял и он вместе со мной. Положив обратно успокоившуюся Валери, я все же обернулся, устало окидывая взглядом гостя.

— Я не могу больше, — нахмурившись, он поправил черные волосы, что спутались в нечесаные комки, — вытащи это из меня.

Он с силой прижал палец к виску, а я только заметил, что красные борозды вспарывали лицо от уголков глаз и до самого подбородка. Он нервно облизал губы, вновь впиваясь ногтями туда, где так и не заживали нанесенные раны. Словно он прямо сейчас собирался продраться в собственный мозг. Грязные ногти скребли болячки, не позволяя бессмертному излечиться.

— Не я это начал, — усмехнувшись, я сделал шаг вперед, — ты же сам сказал — мы ничего не можем сделать с существованием друг друга. Или забыл?

Усмехнувшись, я сложил руки на груди. Он застонал, разворачиваясь к стене.

Мой убийца.

Мой воспитанник.

Поддавшийся на речи Исиды. Примкнувший ко мне вновь. Развязавший то, что сотни лет мы не в силах исправить, захлебываясь собственным безумием, сотрясаясь от бессилия. Мы бессмертны.

Тюрма, что однажды была принята мной добровольно стала могилой Эписа.

— Все помню, — кулак Рабоса врезался в стену, оставляя на дереве влажный кровавый отпечаток, — вот тут оно все!

Он развернулся с силой ударяя по виску вновь. Кровь из не успевшей еще затянутся раны усилилась, стекая по подбородку и капая на пол. Обессиленный, некромант сполз по стене вниз, вцепившись пальцами в волосы и раскачиваясь, словно обезумел окончательно.

Мы были близко. В этот раз, я был просто уверен, что мы положим всему конец. Все то, что я так долго просчитывал, каждый шаг, несколько запасных планов — все было приведено в действие. Мы повторили все. Очень близко. Я чувствовал запах свободы.

Но ошибка, что я сделал раньше, в самом начале.

Одна ошибка.

Просчет, слабость.

Довериться чувствам. Вновь привязаться к живому.

Такова цена?

— Мы просто что-то упустили, — тихо проговорил я.

Фигура на полу зашлась истерическим смехом. Он выдирал волосы, я мог поклясться, что вижу, как черные комки падают на пол землянки. Неожиданно он подскочил на ноги, хватая меня за плечи. Бровь сама поползла вверх.

— Да, — в его глазах плескалось безумие, — да! Только не мы, Оливер. Ты упустил, — усмехнулся он, — а я вообще не должен был во всем этом участвовать, понимаешь? Вот эти мозги, — он вновь коснулся красной раны на виске, — они не для бесконечной жизни. Они не могут уместить в себе все то, что вы, — палец уперся в мою грудь, — творите! Выведи меня! — его ладонь ударилась о мое плечо, — Просто вытащи все это.

— Ты единственный, кто помнит все, кроме меня, — прорычал я, — и вот сейчас, когда мы практически все сложили ты не можешь набраться мужества?

— На что мужества, Оливер?! Снова смотреть, как Пламя охватывает Эпис? Еще раз? Слышать все это, гореть самому! — он рассмеялся вновь, не опуская рук, — Или убить твою дочь? — я дернулся, — Сына? Кого еще? — нервный смешок вырвался из горла, — Ты псих. И это твое наказание, а не мое.