Урок

«ОПИСЬ ВЕЩЕЙ, ПРИОБРЕТЕННЫХ РОДИТЕЛЯМИ И ВЫДАННЫХ ЛЕБЕДЕВОЙ ОЛЬГЕ ПАВЛОВНЕ ПРИ УБЫТИИ ЕЕ ИЗ КВАРТИРЫ 13 ПО УЛИЦЕ КИРОВА 52 А

3 апреля 1977 г.

1. Шуба искусственного меха (серая) — 1 штука… 3. Пальто зимнее, драповое, цвета морской волны, воротник каракулевый, серый — 1 штука… 7. Платок-паутинка, ручной вязки — 1 штука… 9. Сапоги зимние, замшевые, коричневые — 1 пара… 12. Матрац ватный — 1 штука… 14. Подушка гусиного пера — 1 штука… 21. Отрез сатиновый 2,5 метра… 24. Кольцо обручальное — 1 штука… 35. Комплект посуды разной (кухонной и столовой) — 1 комплект.

Выдала Н. Е. Лебедева, получила О. Н. Лебедева».

Почти одновременно П. Н. Лебедев направил заявление в Дом офицеров, по месту работы матери Снегова, потребовав категорически, чтобы ее сурово наказали за то, что она покровительствует аморальным отношениям сына и его дочери.

(В описываемое нами время Павел Никанорович Лебедев скромно работает в соседнем училище, на кафедре общественных наук, но посты, которые занимал он раньше, позволили ему накопить колоссальный опыт рассмотрения персональных дел.)

Затем Андрей и Ольга были уволены из училища по известной нам «статье», после чего подали в суд иск о восстановлении на работе. Одновременно в суд поступило коллективное письмо, подписанное 72 педагогами, в котором дословно повторялось интересное суждение Павла Никаноровича Лебедева о Снегове — «опытный в вопросах межполовых отношений между людьми» — и с большой художественной силой создавался образ социально опасного сексуального маньяка.

Не лучше выглядит теперь и она.

ИЗ РЕШЕНИЯ РАЙОННОГО СУДА

«…Являясь супругой солдата, находящегося в рядах Советской Армии, пренебрегла общепринятыми нормами морали и поведения, предав интересы защитника Родины…»

(Замечу, что муж Ольги отнесся к создавшейся ситуации человечно и благородно.)

Судья, подписавшая решение, строку из которого мы извлекли, на вопрос в частной беседе, при народных заседателях, какую оценку она дала бы поведению О. П. Лебедевой, если бы та разлюбила, например, не солдата, а человека, находящегося в длительной заграничной командировке, ответила: «Написали бы, что подрывает международный авторитет Советского Союза», показав себя человеком умным, тонким, наделенным чувством юмора.

Но мне хочется на минуту вернуться к коллективному письму, подписанному 72 педагогами, чтобы тоньше уяснить механизм данного дела. На судебных заседаниях несколько педагогов честно рассказали, что поставили подписи под воздействием администрации и М. С. Малова. Это новое в нашей истории лицо, и поэтому нужны объяснения. Памятное нам письмо П. Н. Лебедева было поручено расследовать именно ему. Общественную работу М. С. Малов сочетал в училище с педагогической — военное дело и эстетика (речь, разумеется, идет не об одной дисциплине, дело и том, что Малов М. С. в одном лице совмещает эти две — военное дело и эстетику).

С самого начала М. С. Малов оценил заявление П. Н. Лебедева как «образец борьбы за коммунистическую нравственность», и поколебать его в этом убеждении не удалось уже никому.

Откровенно говоря, никто особенно и не пытался поколебать. Ответ на вопрос: почему? — я нашел во втором томе судебного дела, на листе 125, где записаны показания М. С. Малова: «Семьдесят два человека подписали, что со Снеговым работать нельзя. Шестнадцать человек не подписали. И в основном это те, кто в чем-то был повинен. А именно — Ш. не посещала политзанятия, Д. сделал приписку часов. Чем остальные четырнадцать человек занимались, чем опорочены — не помню».

Человек, который не помнит, чем ты был опорочен, но помнит твердо, что опорочен был, не вызывал, по-видимому, у многих желания идти на обострение отношений с ним.

Как я уже писал, Снегов и Лебедева не добились в местных судах удовлетворяющего их решения, иск был отклонен. Дальше начался диалог с различными инстанциями, напоминающий надоедливую пластинку со стершейся резьбой: «Мы не вели себя аморально». — «Но вы дали основание полагать о существовании…» — «Мы дали основание полагать о существовании того, что действительно существует». — «Поэтому вас и уволили». — «Но мы не вели себя…» — «Но вы дали основание…»

Тогда-то они и обратились в Верховный суд РСФСР.