Урок ловиласки

Не касающееся?! Забыв о стыде и приличиях, для меня здесь выставлялись мясисто-наваристые окорока Антонины и с трудом находимые достоинства Софьи, сладкие колокола Ярославы и тугие звоночки Майи. Подрастающие арбузики Любавы посмеивались над надменно вздергиваемым хлипким имуществом Ефросиньи, а Кристина витала в облаках, одаряя взгляд брызжущей солнцем мякотью белых апельсинов, нелогичным шедевром природы. Над этим паноптикумом царила ведьмовская роскошь Варвары, годная для обложки любого мужского журнала. Феофания и даже вечно застенчивая робкая Клара, впитавшие в себя руки, назойливо лезли в глаза расцветшей женскостью, как верхней, так и нижней. Да-да, и нижней, и не только у них. Сегодня меня касалось все. Сегодня я вещь, которой пользуются. А своей вещи хозяева не стесняются.

Царевны по определению были хозяйками и просто не смогли бы иначе. Здесь так учили с младенчества, из поколения в поколение. Только Софья, Феофания и Любава подобно Амалии прятались за спинами первого ряда, и то не полностью, и вовсе не от меня, просто места в партере не хватило. Антонина расположилась на земле, равнодушно расставив ноги, и сеновальчик над вскрытым подвалом невольно притягивал взор. Перехватив его, пышнотелая царевна даже не подумала свести колени, только покачала головой, как бы с укоризной, в уголках рта при этом прятался откровенный сарказм. Кристина, которая по примеру большинства присела на корточки, тоже чувствовала себя полностью в своей тарелке, даже с крышечкой, чтоб не расплескалось. Ее не волновало, что вторая серия кудряшек смотрится с не меньшим удовольствием, чем первая, и личико под ней тоже сияет, растягивая губки в задумчиво-мечтательной улыбке. Также и Ярославу нисколько не заботило выглядывание интимности из треугольника между соединенными коленями и широко расставленными опорными ступнями. Над облизывающимся зевом примялись скрутившиеся завитки, более темные, чем окаймлявшие активно крутившуюся голову локоны. Живые жгучие глаза пожирали сцену как лев полезшего с ним фотографироваться туриста. Майя сидела на вмявшихся в попу пятках, то сводя лежащие перед собой колени, то разводя их ненадолго, словно для вентиляции. Создавалось ощущение, что напоровшийся на вышку самолет все еще дымится глубоко внутри и готов вот-вот вспыхнуть вновь. Ефросинья расселась по-турецки, скрестив ноги. Колени ей пришлось чуть приподнять, чтоб не мешать жмущимся, как и она, к центру действия соседкам. Внутренности бедер распахнулись, словно крылья у бабочки, предоставляя любоваться вдохнувшим свободы организмом. Курчавые усики подчиняли взгляд как сержант новобранца и насильно загоняли в темноту низа, где бабочка превращалась в осу и жалила фантомными ощущениями. Втиснулась на прежнее место Александра, только что показывавшая всю себя обстоятельно снаружи и упоенно-радостно изнутри. Теперь у нее секретов от меня не было. Знакомство прошло бурно и познавательно. Состоявшийся обмен любезностями долго не сотрется из памяти. Пахарь подготовил поле под благодатный засев, ему большое спасибо. Поле тоже произвело на пахаря неизгладимое впечатление. Занавес. Занавес волос упал на плечи, скрыв две вертикальные трети тела. Но огибающий лицо центральный пробел ниспадал до самого низа, волнуя полунамеками, игрой плоти с полумраком и ублажая душу золотом вырытого клада. После Александры, еще не справившейся с дыханием, трудно смотреть еще на кого-то. Но надо. Клара и Феофания, одинаково повернутые фронтами, ушли вместе со мной глубоко в себя. Два персиково-нежных пушка ласково терлись о подушки ладоней, гладкие животики в запупочной вселенной приветствовали гостей и искали с пришельцами чуждой галактики общий язык. Вроде бы нашли. Теперь делились знаниями, умениями и способностями творить чудеса. У Варвары вообще видно все, что обычно скрыто, постольку она откинулась назад с упором на ладони, чтоб предоставить очередницам больше пространства. Подбритая щетка задралась ввысь, под ней немо вопил в голодном призыве спрятанный в человечьем теле Чужой. Его воплю вторил недавно упеченный в златовласое чрево другой чужой, теперь оставленный на ненужной воле. На нем сходились большинство взглядов. Я не возражал.

…И после всего этого — не касающееся?!

Амалия в две кратких фразы поставила меня на место:

— Я как Клара. Целиком поддерживаю.

Меня вновь испуганно-сладко сжало под упомянутой царевной и одновременно перекрутило в противосидящей.

— Тогда весь негатив первого опыта останется в семье… — попыталась переубедить Варвара отказчицу.

Амалия пожала плечами:

— Пусть остается. — Обчекрыженные волосы колыхнулись, выставившаяся на вид грудка быстро спряталась за спину восседавшей на корточках Антонины, за которую поочередно все прятались — ибо за кого же еще, если нужен быстрый и эффективный результат. — И никакого особого негатива я сегодня не заметила.

— Только благодаря последовательности построения занятия и правильности настроя.

— Зря, — бросила Ярослава Амалии. — Не понимаешь, от чего отказываешься. Вот я, например…