Урок ловиласки

— В каких позах? — заинтересовались ученицы.

— Сугубо индивидуально.

— Вечно один ответ. Зачем разговор начинать? — завела свою шарманку Антонина. — Просто проинформировать?

— Научить бороться. Сожмите внутренние мышцы…

— Какие?! — всполошились царевны.

— Ну… будто пошли по-маленькому прямо в комнате папринция, а он внезапно вошел.

Любава и Феофания всхихикнули, Майя зажала рот, Клара сдавила губы до их полного исчезновения. Все вместе царевны принялись пыжиться, взоры ушли внутрь.

— Досчитайте до пяти.

— …три, четыре, пять. Уфф! Непросто без привычки, — покачала кудрями Кристина.

— Проделывайте это останавливающее движение ежедневно раз десять, меняя позы: стоя, сидя, лежа. Увеличивайте время сжатия, доводя с секунд до минут, тогда сможете стискивать мужа с силой сжатого кулака. Ему это как манна небесная, а к вам воздух больше не попадет — просто не останется места.

Некоторое время царевны пыхтели, напрягая щеки и безмолвно считая. Пальцы Варвары в это время теребили опустошенную вещицу, столь долго проявлявшую себя в лучшем виде, но теперь пальцы были крепче и, что обидно, длиннее.

— Не больно? — спросила Варвара, каким-то образом вспомнив, что отстрелявшийся солдат вообще-то имеет командира.

— Нормально, — буркнул я.

— Если будет больно, ты скажи, — снизошла Варвара.

— Если будет больно, я крикну, — пообещал я.

Обрезанное каре Амалии с сомнением колыхнулось:

— Не крикнет. До последнего терпеть будет, разве по нему не видите?

Переставшая тужиться Антонина вдруг пихнула Варвару под руку:

— А если б ты не успела столкнуть Кристину?

Все замерли: вопрос своевременный.

— У нее зеленые дни, — напомнила Варвара. — Есть шанс, что обошлось бы.

— И тогда мы не увидели бы салют, — отметила Клара.

Она продолжала краснеть, багроветь и исходить пятнами. Причины валились на нее сразу с трех сторон. Одна измывалась напротив, вторая медленно, но упорно свершалась на главной арене, а третья происходила внизу. Бедняжка не могла ни оставить уже завоеванной позиции, на которую столь долго решалась, ни пойти дальше. Позиционная война являлась для нее началом конца, ведь вдолблено сызмальства: защита и оборона — отсроченная смерть. Чтобы остаться на месте, нужно идти. И бежать, чтобы двигаться вперед. Вечные правила. Оборона Клары трещала по всем швам, и каждый шов чувствовался моей рукой. Ее пылающее лицо скрылось за стеной локонов. Неизвестные будоражащие чувства впились зубастыми капканами, но все затмилось совершенно новым ярко-острым ощущением, когда пальцы, скользнув по ущелью, взобрались по ложбинке, а подушечка среднего нащупала сжавшуюся звездочку, погладила ее и вежливо постучалась.

«Закрыто!!!» — в панике завопили оттуда. Но из окошек глаз внутренние жители видели закатывавшую глаза соперницу-конкурентку, там тело билось в едва сдерживаемых судорогах, и кровоточили искусанные губы.

Тук-тук, снова постучался я, словно мне впечатлений не хватало. На чистом автоматизме постучался, потому что — дверца, а сегодня день открытых дверей.

Нормальная логика уже не действовала, а для новой, ненормальной, все было логично.

Тук-тук! — еще раз.

«Вам кого?» — боязливо приоткрылась малюсенькая щелочка.

«Вас, прелестное созданье». Кого же еще, в самом деле?

«Но это черный ход! Негоже столь почтенному господину ютиться в узости и тьме. Идите в парадное!»

«Я и так в парадном, подпираю дверцы, заглядываю в залы, восхищаюсь красотой и великолепием».

«Благодарю покорно. А посмотрите еще вот с такого ракурса. И вот так. Правда, замечательно?»

«Божественно!»

«Вы льстите мне».

«Ничуть. Ваш домик уютен и безупречен, полон чудес и колдовства, мечта любого гостя. Очарование течет рекой, тепло домашнего очага окутывает лучше одеяла. Здесь принимают как родного. Здесь хочется остаться. Сюда не терпится приходить, приходить и приходить, и делать это вечно».

«Вы очень любезны, но если вам так нравится холл в парадном — любуйтесь, пожалуйста, сколько хотите, располагайтесь, как пожелаете, все к вашим услугам. Зачем стучаться в запасники, если вся прихожая — вся, сударь! — ваша?»

«Зачем? Потому что мужчина — охотник и защитник. В заботе о безопасности он обязан изучить все входы и выходы. Посмотрите на соседские хоромы, видите, как им хорошо? Разве можно так радоваться жизни, не будучи уверенным в собственной безопасности?»

«Не уловила смысла, но логика бесподобна. Раз все настолько безопасно, логично и радостно… Прошу, благородный джентльмен. Нет! Только одним глазком. Нет-нет! Только в сени. Нет-нет-нет! Только полюбоваться темнотой и оценить красоту узости и величие теснины»…

У Клары порозовела грудь. Острые конусы могли проткнуть насквозь. Белые, вздутые, они шипели взбурлившим и убегавшим внутри призрачным молоком. Застучала предупреждающая крышечка. Вспузырилась кровь, взбесился пульс, открылись губы в страдальчески-сладком оскале, еще секунда — и громкий стон разнесется… и разнесет.