Урок возмездия

Что может просочиться сквозь эту завесу, когда она истончится? Жаль, что Эллис сейчас не со мной. Она бы обхватила меня за локоть и губами касалась моего уха, шепча сокровенные тайны. Мне легче забыть о своем наваждении, когда она рядом.

К нашему приходу празднество уже в самом разгаре. Девушка в цилиндре и с кислым выражением лица приветствует нас: очевидно, ей по жребию выпало дежурить сегодня у дверей. Она берет наши пальто и сумки и ведет нас прямо в дом, с раздражением наблюдая, как мы снимаем обувь.

Вскоре я жалею, что сделала это: пол уже стал липким от пролитого пива, везде стоят красные пластиковые стаканчики. Кое-кто из студенток в одиночестве танцует в гостиной, где вся мебель сдвинута к стенам.

– Хорошо, что Эллис не пришла, – отмечает Каджал, а Леони ловко уходит от столкновения с пьяной девушкой, которая направляется к столику с напитками.

Слова Каджал означают, что Эллис не понравилась бы такая вечеринка, но я не могу согласиться с этим. Она чувствовала бы себя здесь как дома даже в своей рубашке с подтяжками и сияющих туфлях, сшитых на заказ. В этом месте, как и в любом другом, она была бы в своей тарелке.

– Я хочу выпить, – заявляю я и пробираюсь сквозь кучку развеселых студенток Клермонт-хаус, чтобы посмотреть, что есть. Почти все бутылки – с текилой.

У этой вечеринки нет ничего общего с праздником в доме Болейн, устроенным в начале года, но все же она напоминает мне ту ночь. Клара о чем-то беседует с Леони, жестикулируя на публику, будто все непременно должны были послушать, о чем она говорит. Видимо, считает, что она важнее и интереснее других. Убийства в нашем с Эллис сюжете могут быть бездоказательными, но меня не покидает мысль, что однажды Клара надоест кому-то до чертиков и ее спустят вниз по лестнице.

Я наливаю текилу в стакан, напиток выплескивается мне на пальцы. Дешевая прозрачная жидкость обжигает до самого нутра, но попутно стирает из памяти все, что произошло между нами. С первого глотка я понимаю, что мне трудно остановиться.

«Точно как твоя мать», – шепчет мне внутренний голос. Достаточно убедительно, чтобы воздерживаться от алкоголя, вот только мысль о матери заставляет пить еще больше. Лица и фигуры принимают размытые очертания. Сначала мы с девушками из Годвина веселимся вместе, я хорошо это помню. Позже каким-то образом я оказываюсь на заднем дворе Лемонта в свете уличной иллюминации. Я покачиваюсь в такт медленному джазу на виниле, воздев руки к небу. Мне встречается красивая девушка с глазами цвета ночи и кожей прохладной как вода. Я говорю ей это, скользнув ладонями по ее щекам. Какой-нибудь серийный убийца сказал бы что-то вроде: обожаю твою кожу, но она лишь улыбается мне.

– Честное слово, – бормочу я. Поймав меня рукой за платье, она расстегивает пуговицу на воротнике.

Она не похожа на Алекс: шатенка, но не рыжая, темный цвет лица. Но когда я целую ее, мне все равно мерещится Алекс.

«Одержимость», – мелькает у меня в мыслях. Но действительно ли это настолько странная возможность, чтобы быть невозможной? Чувствуются руки Алекс, ее язык. Я жажду соединить наши души и получить ее прощение. Поцелуй прерывается. Девушка прикасается к моим губам. Мы обе дышим часто и горячо.

– Хочешь, пойдем наверх? – говорит она.

Ответ готов сорваться с губ, но не успев сказать «да», я замечаю ее – Эллис Хейли, ее стройную фигуру в твидовом костюме. Она наблюдала за нами через весь двор с зажженной сигаретой в руке.

– Что такое? – интересуется та, что не Алекс. Я смотрю, как она нахмурила брови. На ее лице видна нерешительность.

Я неправа. Это не наваждение. Алекс никогда в своей жизни ни в чем не сомневалась.

Я поднимаю глаза и, заглядывая девушке за плечо, вижу, что Эллис уже нет.

– Мне надо идти, – отвечаю я и высвобождаюсь из объятий незнакомки, рванув к тому месту, где стояла Эллис. В воздухе все еще пахнет дымом от ее сигареты, но сама она растворилась в толпе. Я оглядываюсь вокруг, но вижу лишь незнакомцев.

Тут холодно. Как я могла не заметить этого?

Каждый здесь, на заднем дворе, существует в своем мирке, поэтому, чтобы вернуться в дом, мне приходится расчищать себе путь острыми локтями.

Внутри дома еще хуже. Грохот басов разносится по полу, окна потеют от такого количества народа. Я спотыкаюсь о чью-то обувь и падаю, ударяясь об пол так, что меня пронзает волна боли от самых колен.

– Ты в порядке?

Ко мне подходит только Ханна Стрэтфорд. Она приседает, сложив розовые губы буквой «О» в притворном беспокойстве.

– Нормально, – отвечаю я.

И все же она берет меня за руку, помогая подняться. Интересно, видела ли она, как я во дворе целуюсь с призраком? Может, это заметили и другие девушки, а потом шептали в уголке, передавая дальше: я видела Фелисити Морроу…

Эллис наблюдает за мной. Огонек ее сигареты виднеется во тьме.

Долгое время то, что я – лесбиянка, было тайной. Теперь я отбрасываю стыд в кучу прочего мусора, засорившего этот дом.

– Ты пьяная, что ли?

Глупый вопрос Ханны заставляет меня огрызнуться.