Уроки ирокезского

В указе я сначала оповещал русский народ о том, что вероломные норвежцы объявили нам войну – что было истиной. Но далее я сообщал, что Россия, хотя воевать и не хочет, но к отражению вражеского нашествия всегда готова – что в целом было близко к правде. Однако, сообщал далее я, Российские войска вторгаться в Норвегию не собираются, а выстраиваются вдоль границы и именно там встретят врага во всеоружии и – если норвежцы воевать не передумают – там же его и похоронит, поскольку войск достаточно.

Все это было в общем и целом красивыми словами, цирк начинался дальше. Поскольку следующим пунктом народу сообщалось, что так как Норвегия долгие годы не имела собственной государственности, Россия эту самую границу – вдоль которой с утра уже обосновывались части Красной Армии – признает в полном соответствии с последним Договором между самостоятельной Норвегией и Россией (а точнее, с княжествами, правопреемником коих Россия является). А именно – в соответствии с договором между норвежским королем Хаконом IV Старым и князем Александром Невским от тысяча двести пятьдесят первого года…

Шестьдесят километров вдоль берега реки Тана от финской границы до Танафьорда неспешно занимали шестьдесят тысяч солдат. Которые столь же неспешно выкатывали на этот самый берег три тысячи пушек. Небольших – как раз "салютных пушек Рейнсдорфа", но вид все равно получился внушительный. В особенности, если учесть и такое же число пулеметов, торчащих между пушками. Понятно, что никакого сопротивления войска не встретили, так как на занимаемой земле норвежский войск вообще не было, а местное население если и имелось, то, как любит говорить моя драгоценная супруга, "в следовых количествах". То есть на территории от Таны и до самой "старой" русской границы бывших подданных короля Хакона, но уже под номером семь, впоследствии удалось насчитать чуть менее семи тысяч человек.

Вот так началась эта война. И так она и закончилась, чему деятельно помогла урожденная принцесса Дагмар. По родственному помогла, поскольку этот Хакон в девичестве носил имя Кристиан Фредерик Карл Георг Вальдемар Аксель и приходился не только родным сыном датскому королю, но и, естественно, родным племянником Марии Федоровне. И старушка смогла объяснить племяннику, что русский канцлер "всегда обещанное исполняет", так что лучше мирный договор молча подписать. Потому что этот самый канцлер пообещал уже народу, что если Норвегия все же начнет воевать, то Россия заберет обратно и земли, подаренные еще Харальду Суровому Ярославом Мудрым – и граница будет установлена по Люнгенфьорду…

Король Хакон отправил в отставку правительство – обвинив их во всем случившемся (что было совершенно верно), народу рассказал, что проживавшие на оттяпанной территории люди все равно были финны и саамы, так что вроде и не жалко утраченного. Англичане заявили протест, который был проигнорирован, а французы с немцами промолчали. Потому что на всякий случай был выпущен указ о том, что Россия и все ее поданные навсегда освобождаются от любых долгов перед странами, ведущими с Россией войну, и их гражданами. А долгов у нас еще осталось довольно много…

Впрочем, гораздо меньше ожидаемого. Ну, насчет Германии – долги были вообще-то перед банком Людвига Баха, то есть их никто отдавать и не собирался (хотя об этом, кроме меня и Баха никто не знал). А французы… Раньше они зерно – хоть и не очень много – закупали в России очень недорого, а теперь его приходилось покупать в США – что было существенно дороже. Избытка же денег у них никогда не было (его ни у кого никогда не бывает), поэтому они с удовольствием (и мелким дисконтом) перепродавали "русские долги" американцам. Конкретно – Роджерсу, ну а тот их списывал в счет наших с ним расчетов. Вот умеет же человек из ничего делать деньги: списывал-то он их по номиналу, так что процентов десять выгоды с этого он имел, тем более что я, пользуясь особой оговоркой по железнодорожным займам Александра II, поменял статус облигаций и они теперь считались всего лишь кредитными билетами с ограниченным сроком обращения. А с трех миллиардов рублей, "выкупленных" Роджерсом у французов, сумма скидки набегала изрядная – но я не обижался. Французам-то мне бы всяко пришлось полностью денежки возвращать, причем в золоте или на худой конец в валюте – а Роджерс всего лишь списывал суммы в счет своего долга за торговые сети.