Уроки химии

– Кальвина не стало, – выдавила Эйвери. – А с его смертью, как нам казалось, умерла и ваша работа.

Элизабет словно получила пощечину.

– Мисс Паркер, меня уволили.

Эйвери вздохнула:

– Об этом я уже знаю – мисс Фраск меня просветила. Но тогда я подумала, что вы пытаетесь начать с чистого листа. Ведь вы с Кальвином так и не поженились. Я считала, что ваши чувства не были взаимны. Говорят, мой сын был непростым человеком – он не прощал обид. Я и понятия не имела, что вы ждали ребенка. В некрологе «Лос-Анджелес таймс» цитировались ваши слова о том, что у вас с Кальвином было только мимолетное знакомство. – Она глубоко вздохнула. – Кстати, я там была… Прилетала на похороны.

У Элизабет расширились глаза.

– Мы с Уилсоном стояли на расстоянии нескольких могил. Я хотела в последний раз похоронить Кальвина и переговорить с вами, но как только собралась с духом, вас и след простыл. Вы даже не дождались окончания службы. – Уронив голову на руки, она залилась слезами. – Как мне хотелось верить, что кто-то любил моего сына…

Тут и Элизабет сгорбилась под беспощадным бременем непонимания.

– Вашего сына любила я, мисс Паркер, любила всем сердцем и до сих пор люблю. – Она окинула взглядом лабораторию, где впервые увидела Кальвина, и ее лицо исказилось горем. – Кальвин Эванс – лучшее, что было в моей жизни. Самый блистательный, любящий, добрейший из всех, самый интересный… – Она осеклась. – Не знаю, как это выразить, – у нее срывался голос, – могу только сказать, что нас связала химия. Не в переносном – в прямом смысле, настоящая химия. А не какое-то случайное стечение обстоятельств.

Вероятно, из-за того, что в разговоре впервые проскользнула эта фраза – «случайное стечение обстоятельств», Элизабет опустила голову на плечо Эйвери и разрыдалась так, как никогда в жизни.

Глава 45 Ужин в шесть

Можно было подумать, в лаборатории остановилось время. Шесть-Тридцать, подняв голову, не спускал глаз с двух женщин. Та, что постарше, обвила Элизабет руками, словно окутывая защитным коконом: судя по всему, ей самой не понаслышке была знакома утрата Элизабет. Пусть ему не суждено стать химиком, но он принадлежит к семейству псовых. Уж кто-кто, а пес ни с чем не спутает постоянную связь.

– Я прожила бóльшую часть жизни, не зная, что случилось с моим сыном, – заговорила Паркер, крепко обнимая дрожащую Элизабет. – Даже не догадывалась, в какую семью он попал на усыновление и был ли рассказ епископа ложью от начала до конца или содержал в себе хотя бы крупицу правды. Я до сих пор не знаю, что привело его в Гастингс. По правде говоря, мне известны сущие крохи, – сказала она. – Точнее, были известны, пока я не выудила из почтового ящика фонда кое-что необычное, засыпанное ворохом всякой макулатуры.

С этими словами она извлекла из сумки какое-то письмо.

Элизабет мгновенно узнала, чей это почерк. Мадлен.

– Ваша дочь написала Уилсону и упомянула школьное задание: составить свое генеалогическое древо – потом оно попало в «Лайф». Она утверждала, что ее отец воспитывался в приюте для мальчиков в городе Сиу-Сити: откуда-то ей стало известно, что Уилсон был его спонсором. Девочка захотела поблагодарить его лично и рассказать, что в свое фамильное древо включила Паркер-фонд. Вначале я подумала, что это написал какой-то безумец, чудак, но она привела массу подробностей. Усыновления, мисс Зотт, обычно совершаются в обстановке строгой секретности – бесчеловечная практика, но с помощью тех сведений, которые предоставила нам Мадлен, частный сыщик в конце концов разузнал правду. Вот она, здесь, у меня. – Еще раз запустив руку в сумку, она вытащила на свет папку большого формата. – Взгляните. – В голосе Паркер звучал вызов, будто она предъявляла свое собственное поддельное свидетельство о смерти в счет расплаты за бездействие в приюте для одиноких матерей. – Вот так это все началось.

Элизабет взяла свидетельство у нее из рук. Мадлен когда-то рассказывала, что, по мнению Уэйкли, некоторые вещи лучше оставлять в прошлом, потому что только в прошлом они имеют смысл. И, как во многих изречениях Уэйкли, в этом Элизабет услышала мудрость. Но была еще одна подробность, которую Кальвин хотел бы узнать.

– Мисс Паркер, – осторожно начала Элизабет, – а что случилось с родным отцом Кальвина?

Эйвери Паркер вновь открыла папку и достала еще одно свидетельство о смерти – на сей раз подлинное.

– Он умер от туберкулеза, – сказала она. – Еще до рождения Кальвина. У меня есть фото.

Из папки-гармошки появился выцветший снимок.

– Но он… – У Элизабет перехватило дыхание при виде молодого человека, стоящего рядом с молодой еще Эйвери.

– Кальвин, один в один? Я знаю.

Она достала откуда-то старый номер журнала «Кемистри тудей» и положила рядом с фотоснимком. Женщины сидели бок о бок; на них смотрели Кальвин и его совсем юный отец – каждый из своей отдельной истории.

– Каким он был?

– Неукротимым, – сказала Эйвери. – Он был музыкантом, точнее, хотел им стать. Познакомились мы случайно. Он катался на велосипеде и сбил меня.

– Вы не пострадали?