Уроки химии

Элизабет хотелось верить в искренность его слов, поскольку на воде ей понравилось. Сейчас у нее ныли все мышцы, но это была приятная усталость.

– Что еще в гребле хорошо, – сказал ей доктор Мейсон, – ты всегда сидишь спиной по направлению движения. Словно в самом этом виде спорта заложено правило: не надо бежать впереди себя. – Он открыл дверцу машины. – Если вдуматься, разгон лодки сродни воспитанию детей. И в том и в другом случае требуются выдержка, хорошая физподготовка и целеустремленность. Что ждет впереди, ты не видишь: твой взгляд обращен назад. Это успокаивает, согласна? Главное – следить в оба и не допускать сноса башки.

– В переносном смысле?

– В самом прямом – не допускать сноса башки, – повторил Мейсон, садясь в машину. – Намедни в песочнице один из моих недорослей шандарахнул другого по башке лопаткой.

Глава 20 Суть жизни

В свои четыре года Мэд была крупнее большинства пятилеток, а в чтении превосходила многих старшеклассников. Но несмотря на физическую и интеллектуальную развитость, друзей у нее, как и у ее антисоциальной матери и злопамятного отца, почти не водилось.

– Как бы это не генная мутация, – призналась в своей тревоге Элизабет, оставшись наедине с Гарриет. – Мы оба с Кальвином могли быть носителями.

– Хочешь сказать, у нее ген нелюдимости? – переспросила Гарриет. – А такое бывает?

– Ген застенчивости, – поправила Элизабет. – Интроверсия. И поэтому угадай, что я сделала… правильно: записала ее в подготовительный класс. Ведь в понедельник начинается новый учебный год, и внезапно все карты сошлись. Мэд нужен детский коллектив – ты сама говорила.

Это правда, говорила. В последние годы Гарриет твердила об этом при всяком удобном случае. И хотя Мадлен, развитая не по годам, обладала выдающимися речемыслительными способностями и буквально схватывала все на лету, Гарриет не замечала за девочкой успехов в решении задач среднего уровня, вроде завязывания шнурков или игр в куклы. Зато на днях во время прогулки она спросила Мэд, не пора ли сделать пи-пи, но та в ответ лишь насупилась и дважды вывела палочкой на песке: 3,1415.

– Вот, – сказала девчушка.

И потом: если Мэд начнет ходить на уроки, чем тогда ей, Гарриет, занять свой день? Она уже привыкла, что без нее никуда.

– Крошка совсем, – воспротивилась Гарриет. – Надо, чтоб хотя бы пять ей стукнуло. А лучше – шесть.

– Да, меня предупреждали, – сказала Элизабет. – Но не важно, вопрос уже решен.

Элизабет не упомянула, что причина крылась вовсе не в интеллектуальной даровитости Мадлен; просто Элизабет определила химический состав чернил шариковой ручки и не преминула подрихтовать свидетельство о рождении Мадлен. Формально Мэд еще не созрела для подготовительного класса, но в голове у Элизабет не укладывалось, какое отношение это правило имеет к образованию ее дочери.

– Подготовительный класс начальной школы «Вуди», – объясняла она, протягивая Гарриет лист бумаги. – Классный руководитель – миссис Мадфорд. Кабинет номер шесть. Я догадываюсь, что Мэд, наверное, в чем-то посмышленей других детей, но вряд ли она окажется единственной, кто читает Зейна Грея[15]… или как?

Шесть-Тридцать обеспокоенно приподнял голову. Его тоже не обрадовала эта весть. Мэд – в школу? А как же его обязанности? Как ему защищать это существо, если оно будет пропадать на уроках?

Элизабет собрала чашки из-под кофе и отнесла их в раковину. В принципе, внезапная идея со школой возникла не так уж внезапно. Несколько недель назад Элизабет обратилась в банк за оформлением обратной ипотеки на их с Кальвином бунгало. Кредит ей одной не потянуть. Если бы Кальвин не внес в договор ее имя (о чем ей стало известно только после его смерти), она могла бы рассчитывать на пособие.

Кредитный консультант обрисовал ей мрачные перспективы.

– Дальше будет только хуже, – сообщил он. – Советую: как только ребенок подрастет, устройте его в подготовительный класс. А сами найдите работу с приличным окладом. Или богатого мужа.

Сидя в машине, она обдумывала другие варианты.

Ограбить банк.

Ограбить ювелирный магазин.

Или же – правда, это уже крайность – вернуться туда, где ограбили ее.

Через двадцать пять минут она уже входила в вестибюль Гастингса: руки дрожали, кожа покрылась липким потом – система оповещения организма врубила все сигналы тревоги. Собравшись с силами, Элизабет сделала глоток воздуха.

– Доктору Донатти сообщите, пожалуйста, – обратилась она к администратору.

– А мне понравится в школе? – из ниоткуда явилась с вопросом Мэд.

– А как же, – неубедительно ответила Элизабет. – Что это у нас тут? – И она указала на лист черного картона, который Мадлен держала в правой руке.

– Мой рисунок. – Девочка, прильнув к матери, положила перед ней на стол свое творение.