Уроки милосердия

И хотя представить, что бывшая монахиня окажется замешанной в дело об узнице концлагеря, пережившей холокост, и бывшем нацисте, – скверная шутка, именно для этого я и пришла в булочную.

– Честно говоря, поэтому я здесь.

– Чем могу, помогу, – обещает Мэри. – Сегодня же начну молиться за твою бабушку.

– Все в порядке – я к тому, что, если хочешь, можешь молиться, – но я надеялась на часок занять кухню.

Мэри кладет руки мне на плечи.

– Сейдж, – говорит она. – Это твоя кухня.

Через десять минут духовка уже разогревалась, на талии у меня был завязан фартук, а руки – по локти в муке. Я могла бы печь и дома, но необходимые мне ингредиенты находились здесь – чтобы приготовить закваску, понадобилось бы несколько дней.

Было необычно работать с таким крошечным количеством теста. Еще удивительнее слышать – прямо за стеной – какофонию во время обеденного наплыва посетителей. Я двигалась по кухне, порхая от буфета к полкам, потом к кладовой. Крошила и смешивала горький шоколад и корицу, добавляла капельку ванили. Большим пальцем проделала в тесте углубление, края завернула наподобие витиеватой короны. Оставила подходить, а сама, вместо того чтобы прятаться в задней комнате, вышла в зал поболтать с Рокко. Встала за кассу. Поговорила с покупателями о погоде и бейсболе, о том, как красиво в Уэстербруке летом, ни разу не попыталась завесить лицо волосами. И дивилась, как все эти люди могут продолжать жить своей жизнью, как будто не сидят на пороховой бочке; как будто понятия не имеют, что за завесой обыденной жизни скрывается нечто ужасное.

– Второй раз, – рассказывал мне Алекс, когда я лежала рядом с ним после занятий любовью, – это была проститутка, которая остановилась в переулке подтянуть чулки. Было легче, или так я себя убедил, поскольку в противном случае пришлось бы признать, что все, сделанное мною раньше, – неправильно. Третий раз – мой первый мужчина, банкир, который запирал контору в конце дня. Однажды была девочка-подросток, которая просто оказалась не в том месте не в то время. И светский гуляка, чей плач я услышал на балконе. После этого мне стало наплевать, кем они были. Имело значение только одно: они подвернулись именно в тот момент, когда были мне нужны. – Александр прикрыл глаза. – Как оказалось, чем дольше повторяешь одно и то же действие, не важно, сколько раз отрепетированное, тем больше оправданий ему мысленно находишь.

Я повернулась к нему лицом.

– Откуда ты знаешь, что однажды не убьешь меня?

Он замер в нерешительности.

– Никто не знает.

Больше мы не разговаривали. Мы не знали, что кто-то на улице слушает каждое наше слово, симфонию наших тел. Поэтому, пока Дамиан выбирался из своего укрытия, где подслушивал, и спешил в пещеру арестовать обезумевшего, испуганного Казимира, я поднялась над Алексом, как феникс. Чувствовала, как он двигается внутри меня, и думала не о смерти, а о воскрешении.

Лео

Телефон звонит в тот момент, когда я раскладываю подборку присланных Женеврой фотографий на просторной гостиничной кровати.

– Лео, – говорит моя мама, – ты мне вчера приснился.

– Серьезно? – отвечаю я, искоса глядя на Райнера Хартманна.

Женевра прислала снимок из архивов СС – личное дело эсэсовца сейчас лежит на подушке, спать на которой оказалось не слишком удобно, и в результате у меня затекла шея. Я смотрю на первую страницу дела, где указаны личные данные и расположен моментальный снимок офицера в форме, пытаюсь сравнить эту фотографию с той, что я собираюсь предъявить Минке.

ХАРТМАНН РАЙНЕР

Вестфаленштрассе 1818

33142 Бюрен-Вевельсбург

Дата рождения: 18/04/20

Группа крови: IV