Уроки милосердия

Мне прекрасно был виден разделочный стол, на котором Дамиан рассыпал ячмень.

Но сейчас все зернышки были сложены в строгом порядке, одно к одному.

Дверь распахнулась так неожиданно, что я ввалилась в кухню и упала на четвереньки. Свечка выпала из подсвечника и покатилась по каменному полу. Я потянулась было за ней, но Алекс погасил пламя ногой.

– Шпионишь за мной?

Я с трудом поднялась с пола и покачала головой. При этом я не могла отвести взгляда от сложенного аккуратными рядами ячменя.

– Я немного отстаю с выпечкой, – сказал Алекс. – Когда приехал, нужно было привести все в порядок.

Я заметила, что предплечье у него перебинтовано, на повязке проступила кровь.

– Ты ранен?

– Пустяки.

Он был так похож на человека, с которым я вчера смеялась, когда он изображал местных пьяниц. Он был так похож на человека, который подхватил меня на руки, когда я увидела, как по полу пробежала мышь, и отказалась заходить в кухню, пока не убедилась, что грызун пойман.

Сейчас он был так близко, что я чувствовала запах его мятного дыхания, видела зеленые прожилки в расплавленном золоте его глаз. Я сглотнула.

– Ты тот, кто я думаю?

Он даже глазом не моргнул.

– А разве это имеет значение?

Когда он меня поцеловал, я почувствовала, что пропала. Я оторвалась от земли, меня распирало изнутри, мне было досадно, что между нами есть кожа – и я не могу стать еще ближе. Я вцепилась в него, мои пальцы скользнули ему под рубашку. Он обхватил мою голову руками и нежно – так нежно, что я даже не почувствовала! – укусил меня.

У меня во рту и у него на губах была кровь. Она имела металлический привкус, словно боль. Я отстранилась от него, впервые испив саму себя.

Оглядываясь назад, могу только вспомнить, что он увлекся так же, как увлеклась я. В противном случае он почувствовал бы приближение Дамиана, который вломился в дом с солдатами, наставившими на нас штыки.

Лео

Мы лично встречаемся с теми, кто правдоподобно рассказывает о предполагаемых нацистах, чтобы убедиться, что эти люди не сумасшедшие. Через пару минут можно сказать, насколько ваш информатор уравновешен и вменяем, или им движет злоба и зависть, либо он параноик, либо просто безумен.

Через несколько минут после знакомства с Сейдж Зингер я знал одно: она не пытается выдумать этого Джозефа Вебера, никакой выгоды оттого, что его посадят, она не получит.

Она невероятно ранима, потому что вся левая щека ее от самой брови рассечена шрамом.

И еще: из-за упомянутого шрама она понятия не имеет, что невероятно сексуальна.

Я ее понимаю, честно, понимаю. Когда мне было тринадцать, у меня появились ужасные угри – клянусь, из-за одного прыща возникло еще несколько. Меня стали дразнить «Колбаса пепперони» или Луиджи, потому что так звали владельца пиццерии в моем родном городе. Когда фотографировали класс для школьного альбома, я так нервничал, что таким меня запечатлят навечно, что усилием воли вызвал рвоту, чтобы остаться дома. Мама уверяла, что когда я стану старше, то научусь не судить о книге по обложке, – практически именно это и подразумевает моя работа. Но иногда, глядя в зеркало, даже через столько лет я вижу того испуганного подростка.