Уроки нежности

– Или нет… Ты же не в курсе моего плана? – Она стучит указательным пальцем по подбородку. – Или, быть может, в курсе и знаешь каждую его деталь? – коварно шепчет она. – Ты со мной заодно? Мы поделим куш? Я не жадная. Двадцать миллионов с книг – та сумма, которую вполне можно поделить на троих. Плюс трость индюка де ла Фонна принесла нам двести тридцать тысяч. Да, я не рассказала об этом? – Она наигранно хихикает. – Это была идея Люси, шаловливая она девчонка! Де ла Фонн уверен, что Ван дер Гардтс по доброте душевной отреставрировал его трость. Но мы заменили ее на подделку, точно так же, как и книги. Он не почувствовал разницы. – Она машет рукой. – Но я отвлеклась. О чем я говорила? Ах да. Сколько я обещала заплатить тебе, Селин? Клодит за пять миллионов стала работать у меня на побегушках. Ты тоже моя игрушка, Селин? – Мак-Тоули качает головой. – Деньги делают с людьми страшные вещи. Бедная стипендиатка из Марселя, мечтающая о прекрасной жизни, влюбила в себя принца и готова подставить его?

– Уильям, она играет с нами…

– Или с ним играем МЫ!

– Посмотри на меня, – жалобно прошу я. – Умоляю, посмотри на меня.

– Если я пущу себе пулю в висок, – задумчиво спрашивает Маунтбеттен, – что будет дальше?

Джоан, сузив глаза, произносит:

– Разве это так важно?

Серые глаза впиваются в нее тяжелым взглядом.

– Важно, иначе почему мне не пустить пулю в вас?

Отчего-то она выглядит раздраженной и злой:

– Ты всегда можешь уйти!

– Скорее всего, яд, которым вы ее отравили, найдут в моей комнате, – тянет Маунтбеттен. – Так же как среди заметок в телефоне Люси нашли послание: «В моей смерти прошу винить Гойара, Маунтбеттена и Шнайдера».

– И почему вас не посадили?

– Несмотря на все улики, которые вы разбросали? – Темная бровь приподнимается. – Потому что мы отпрыски трех самых влиятельных семей Великобритании.

– Она умрет, – нервно напоминает Мак-Тоули; маска ее невозмутимости неожиданно начинает трещать по швам.

– Это же и есть часть вашего плана? Ее убийство вы планируете повесить на меня.

Мак-Тоули слишком звонко и истерично смеется:

– Да, часть моей мечты – увидеть одного из Маунтбеттенов за решеткой. Вот только я в выигрыше при любом раскладе.

Кровь начинает сильнее течь из носа. Капли стекают с подбородка на грудь. Я задираю голову, чтобы прекратить кровотечение, но это не помогает.

– Она умрет на твоих глазах по твоей вине, и ты можешь лишь наблюдать за этим, – ласково шепчет Джоан. – Каково это – чувствовать себя бессильным?

Мышцы на спине Уильяма каменеют. Он молчит, но я уверена: его голова взрывается от желания найти выход. Только вот, кажется, его действительно нет. Все вокруг похоже на злое пророчество, и, как ни старайся, выход лишь один…

– Уильям, уходи, – прошу я… нет, умоляю. – Пожалуйста, уходи!

Джоан, словно змей-искуситель, начинает шипеть:

– Сможешь ли ты с этим жить? Зная, что мог ее спасти и даже не попытался?

Уильям смотрит на меня. Беспомощность моего тела перекрывает путь к надежде. Горечь, тревога, отчаяние, ужас и бессилие овладевают мной, когда я смотрю в его лицо, искаженное гневом и болью.

– Вы дадите ей антидот, если я… – Его голос обрывается.

– Дам, – по-королевски провозглашает она.

– Нет, – шепчу я. Железный привкус на языке. Я качаю головой и кричу что есть силы: – Не верь ей!

– У него не так много вариантов, – напоминает Джоан.

Маунтбеттен приподнимает пистолет и приставляет дуло к виску.

– Ты влюбился сильнее, чем я думала, – с диким восхищением тянет Мак-Тоули.

У нее такой вид, словно она жила ради этого момента.

– Нам стоит сосчитать до трех?

– Уильям, НЕТ! Не смей! Слышишь? – Моя грудь горит, руки ломит, но я не оставляю попыток выбраться. Голова идет кругом, дыхание сбивается.

– Кажется, яд действует быстрее, чем я ожидала.

Уильям сжимает губы в тонкую линию.

– Закрой глаза, – просит он.

– Нет! Нет! – По моим щекам текут слезы. Я пытаюсь выбраться, но лишь сильнее раню кожу. – Не делай этого, не делай!

– Закрой глаза, – вновь повторяет он.

– Я не могу… – содрогаюсь я от рыданий.

– Я тоже не могу.

Губы его стиснуты, словно он сдерживает крик. На лице отражается не только гнев, но и глубокая боль от того, что он видит перед собой. Видит меня такой…

– Не смей! – Мое тело парализует страх.

– Мне нужно попытаться. – Легкая улыбка озаряет его лицо, и он опускает веки.

– Нет-нет! – Горло саднит от крика, и я продолжаю брыкаться, но я скована. – Уильям!

– Селин, – произносит он мое имя.

И я смотрю, как его палец опускается на курок.

– НЕ-Е-ЕТ!!!

Легкое движение пальцем. Клац, и… Ничего. Никого выстрела.

Я в замешательстве смотрю на Мак-Тоули.

– Боюсь, месье Маунтбеттен, у вас не получится сделать трусливый выбор. – Ее голос пропитан злой иронией, когда она провозглашает вердикт. – Вы будете смотреть, как она умирает.

Мой подбородок дрожит. Слезы ручьями текут по щекам. Кислорода в легких не хватает. Но я счастлива.

– Иди ко мне! – умоляю я.

Серые глаза полны боли. Он отбрасывает пистолет и падает передо мной на колени. Я смотрю на него и понимаю: Джоан Мак-Тоули сломила Уильяма Маунтбеттена.