Уроки приручения, или Моя несносная команда. Часть 4

– Всё в порядке? – спросил я и осёкся. Как всё может быть в порядке, если мама в больнице? Как всё может быть в порядке, если угроза выкидыша? Как всё может быть в порядке, если мама такая бледная, под глазами синяки, а в её вене капельница?

– Всё в любом случае будет в порядке, Ленни, – слабо улыбнулась мама. – Главное, что у меня есть ты и папа.

Я посмотрел на отца. На того, кого я столько лет считал отцом. Но разве родной отец попытался бы использовать собственного сына в качестве работника своего борделя? У него ничего не вышло – я был упрямым и сильным, – и теперь вспоминал об этом, как о безумстве.

– Что говорят врачи?

– Что маме нужно будет оставаться в больнице до родов, какими бы они ни были, – ответил он, убирая книгу на тумбочку. – Тебе придётся взять на себя дела, пока я здесь.

– Не нужно, ступай домой. Я останусь с мамой.

– Ленни, – мама протянула ко мне руку, и я сел на пол рядом с ней, взяв её ладонь. – Ты рано вернулся. Как твоя игра?

– Чистая победа, – коротко ответил я, не вдаваясь в подробности.

– Хвала Богине, – выдохнула мама.

– Тебе нужно думать о своих тренировках, – серьёзно добавил отец. – И об учёбе. Если из-за неё ты вылетишь из академии, мама будет убита горем.

– А твои дела не отвлекут меня от тренировок и учёбы? – я вскинул бровь.

– Большую часть забот на себя возьмёт миссис Ливерен. Но она не может покидать “Сладкие Ножки”, так что тебе нужно будет выполнять её поручения и привозить при необходимости мне документы на подпись.

– Я останусь с мамой, – упрямо возразил я.

– Ленни, – мама сжала мою ладонь, и я снова вернулся к ней взглядом.

– Всё будет хорошо, – уверенно произнёс я, глядя ей прямо в глаза.

Она тихо рассмеялась, потом поморщилась, приложив вторую руку к животу и добавила:

– Ступай, мой сладкий. Не нужно беспокоиться обо мне: этим уже занимаются врачи.

– Это больница драконов, – заметил я. – Сколько они берут за сутки в палате?

Родители переглянулись. Отец нахмурился, а мама перестала улыбаться.

– Сколько? – напряжённо повторил я.

– Тридцать золотых в сутки, – мрачно ответил отец.

Я быстро прикинул в уме, что если роды состоятся в ожидаемый срок, то маме придётся провести в больнице от сорока до пятидесяти дней. И сжал зубы, сосчитав, какая сумма в итоге выходит. Больше, чем “Сладкие Ножки” приносят за год. И это если не понадобится дальнейшего ухода.

– У нас нет таких денег.

– Усовики согласились оплатить моё лечение, – ответила мама тихим, шелестящим голосом. – И ребёнка можно спасти при должном уходе. Но только если…

Её голос сорвался, и она замолчала.

– Если я выполню свою часть сделки, – холодно закончил я.

– Маме нужно отдохнуть, – сказал отец и встал со своего кресла. – Пойдём поговорим снаружи.

С этими словами он пошёл к двери.

– Ступай, мой сладкий, – снова сказала мама, сжала мою руку и выпустила её. – Ступай.

Мне осталось только сжать зубы, перехватить удобнее сумку и выйти из палаты вслед за отцом.

– Всё очень серьёзно, Леонард, – сказал он, глядя в окно, за стеклом которого мелко накрапывал дождь. – Ты знаешь, как мама желала это дитя, и очередная неудача убьёт её.

– Она драконица, – возразил я. – Регенерация и выносливость драконов достаточно высоки, чтобы пережить выкидыш.

Это слово оказалось горечью на языке.

– Она женщина, – сказал отец неожиданно тихо и мягко. Он всегда был настоящим Варгасом, холодный не только снаружи, но и внутри. Однако в тот момент в нём что-то переменилось. – Всю свою сознательную жизнь она посвятила своему единственному ребёнку, но теперь он вырос, и ей не о ком заботиться. Есть женщины, которые не могут без этого жить. Если не внуки, то ей нужны хотя бы собственные дети. Если она снова потеряет своё нерождённое дитя…

Он осёкся и тяжело опёрся о подоконник.

Я знал это всё. Никогда не формулировал для себя, но чувствовал, поэтому слова отца не стали для меня неожиданностью. И знал, к чему это всё ведёт.

– Расскажи мне о том, как я потерял своего отца, – произнёс я, не глядя на него. – Настоящего отца.

Он вздохнул.

– Аврора тебе что-то сказала? Мне доложили, что она копает под нашу семью, но там уже нечего было выкапывать, и я не обратил на это внимание.

– Это не важно. Расскажи мне то, что знаешь. А дальше я сам буду делать собственные выводы и принимать собственные решения.

Тот, кого я привык называть своим отцом, глубоко вздохнул, а потом негромко заговорил.

– Ты был ещё совсем маленьким, и если бы не было столь ярких событий, сейчас вряд ли бы мог вспомнить хоть что-то из тех времён.

– Я и так не помнил.

– Да, нам пришлось дорого заплатить, чтобы душелечители помогли тебе обо всём забыть…

Я невольно перевёл на него взгляд. Душелечители заставили меня забыть обо всём? Забыть родного отца? Забыть вообще всё, что произошло до переезда в Пантарэю?

– Мать не хотела, чтобы ты помнил и винил себя в том, что произошло. Но ты уже достаточно взрослый, чтобы знать правду.

– Я вспомнил, – неожиданно хрипло проговорил я, и мне пришлось прочистить горло, прежде чем продолжить. – Я вспомнил тот день, когда мой родной отец погиб. Я видел его тело.