Уроки танго

— Привет, — сказала Галя, не обратив внимания на то, что Тоня выключила музыку. Она знала Тонино отношение к танго, вернее — к Лике.

— Виктор звонил? — спросила Тоня.

— Да, — ответила Галя. — Сказал, что позвонит позже. Работы много. Откуда у нас столько богатеньких развелось на машинах разъезжать?

— Он находит.

— Ну как кино?

— Да ну, слюни сплошные. Надуманно, накручено… — махнула рукой Тоня.

— Я не понимаю, когда про кино говорят «надумано», — закрыв книжку и положив ее на журнальный столик, сказала Галя. — Как может быть в кино надуманно, когда сама жизнь такое с нами делает?… Это же лучший сочинитель. Жизнь ничего не надумывает, не накручивает, распоряжается, как считает нужным: и слюни там всякие, и ужасы… Использует все, что под руку попадется, — у нее свои материалы, свои правила.

— Ну вот, и ты в философы заделалась. Нам одного папули мало.

— А я что, не права? Вот возьми вас с Виктором. Никакой сочинитель до такого не додумается.

— Опять двадцать пять. О чем бы мы ни говорили, ты обязательно на Виктора переходишь, — раздраженно сказала Тоня.

— Неправда. Я разве осуждаю? Просто пример… Ты же не скажешь, что у вас рядовая ситуация?

— Я скажу, что устала с тобой обсуждать эту ситуацию. А теперь еще и с Ликой.

— Лика-то здесь при чем? — возмутилась Галя. Она по-прежнему болезненно воспринимала все нападки на Лику, которые все чаще и чаще исходили от Тони.

— При том… Чуть что, она со своей Москвой лезет… Она меня просто достала. А со Стасом? Убеждена, это тоже ее работа. Обожает чужие жизни устраивать. Устроила бы лучше свою.

— Живет как хочет. А правильно или нет — не наше дело.

— Пока что она чужие жизни рушит. Ты что, не видишь, как она со Стасом поработала? Вдруг ни с того ни с сего ухаживать за мной надумал. Виктор на халтуру — и он тут как тут. Он бы еще подождал, пока я замуж выйду и детей нарожаю. И я должна к этому относиться серьезно? Он ведь уже уезжать собрался. Рано или поздно встретил бы кого-нибудь, влюбился. Нет, ей надо было обязательно влезть. Я до сих пор молчала, потому что решила доставить ему удовольствие перед отъездом в Германию. Но он так разошелся, что на днях заявил, что, может, вообще в Германию не поедет. Как тебе это нравится? В конце концов, я ему скажу… Мое терпение не бесконечно.

— И что ты сделаешь? Выгонишь его? Тебе его не жалко?

— А почему я должна его жалеть? Кто меня пожалеет?

— Ой, Тоня, Тоня… — покачала головой Галя. — Он тебя любит. Человек, когда любит, всегда надеется. Ты думаешь, только ты умеешь любить? Ты думаешь, что Лика его жизнь рушит, а она считает, что спасает и твою, и его. В чем ты ее обвиняешь? В том, что она хочет тебе помочь?

— Не нужна мне ее помощь. Сколько раз я должна ей повторять: я никогда не брошу Виктора. Никогда, — твердо произнесла Тоня. — Но она же слышит только себя. Только она знает, как надо жить. А для нее жизнь — это как ее танго: все должно быть стремительно, на надрыве, и обязательно элегантно — она просто помешана на этом. Оттанцевала она свое танго, отдышалась, все, что в него вложила, выветрилось — и это у нее самое главное, — а затем взялась за новое. Та к и живет.

— И что в этом ужасного? — спросила Галя.

— Ничего, если бы она только ко всем со своими уроками не лезла.

— Ты стала нетерпима к людям.

— Есть причина, — отрезала Тоня.

— И кого ты в этом обвиняешь? — Галя ненадолго замолчала, потом продолжила, но уже не споря, а спокойно и даже примирительно:

— Когда я поняла, что мне из этого города уже никогда не вырваться, что у меня не хватит на это ни сил, ни воли, я стала бояться за тебя. Что ты вырастешь провинциалкой, какой была я до переезда в Ленинград и знакомства с твоим отцом. Сама мысль для меня была ужасна. Я стала возить тебя в Москву. Мы ходили в театры, в музеи, просто гуляли по городу… Помнишь? Я, как могла, учила тебя любить книги, живопись, музыку, хотя сама плохо в них разбиралась. И я добилась своего: тебя не отличишь от столичной женщины. Когда ты уехала учиться, я так надеялась, что ты останешься в Москве. А ты вернулась, сошлась с провинциальным учителем, к тому же еще женатым…

— Как ты можешь называть Виктора провинциальным учителем?! — возмутилась Тоня.

— Извини, но а кто он? — спокойно спросила Галя.

* * *