Уроки танго

— Нормально. Не бери в голову. Налей-ка мне лучше еще немножко коньяка, — сказала Галя и, отойдя от окна, села в кресло. Взяв протянутую Ликой рюмку, она сделала глоток и надолго замолчала, смотря на Лику отсутствующим взглядом.

— Ну ладно, — нарушив наконец свое молчание, заговорила Галя. — Ты разобралась со всеми нашими любовями, теперь моя очередь послушать. А то мы перед тобой как на ладони, а ты про себя — молчок.

— А тебе неймется? — засмеялась Лика.

— Уже давно неймется. С тех пор, как ты приехала.

— Ну тогда я тебя разочарую. У меня с любовью никак.

— Ну хорошо, это сейчас. А раньше?

— И раньше. Ты не поверишь, но у меня по-настоящему любить вообще пока не получалось… Да я, наверное, и не умею. Меня любить не научили.

— Ну вообще-то, любви не учат.

— Учат. Еще как учат. Чтобы по-настоящему любить, надо, чтобы тебе показали, чтобы тебя хотя бы разочек в жизни саму так любили…

— Перестань, Лика. А родители, муж… Вы хоть и разводитесь, но ты сама говорила, что он тебя обожает.

— О да, обожает… Только не меня — Лику, а свою жену — Лику. Но он точно так же будет обожать следующую жену, и даже больше, если она создаст ему, как он это называет, достойный дом. Ты говоришь, родители? Ну, у них любовь очень своеобразная. Они, скорее всего, любят себя в роли родителей. «Мы для Ликочки ничего не жалеем; я такая мать — лучший кусочек всегда Ликочке; Лика, как тебе не стыдно, мы такие родители, а ты…». Вот тебе мои папа и мама. И даже мой первый муж, Володенька — я о нем Тоне рассказывала. Та к вот, даже Володенька любил, скорее, не меня, а сам процесс любви. Он был у меня очень начитанный. Он как бы смотрел на себя со стороны и упивался своей любовью. Но я думаю, что он точно так же упивался бы своей любовью к какой-нибудь Настеньке, попадись она ему вместо меня… Вот такие у меня любови… Вроде как бы любят предмет — дочь, жену, любовницу — но не меня, Лику… какая я есть… Просто меня. Понимаешь, о чем я?

— Понимаю. Но я думаю, что это, наверное, не так. Ты, скорее всего, преувеличиваешь.

— Ничего я не преувеличиваю. Но ты не думай, что я от этого страдаю. Мне достаточно любить самое себя. Правда, если все-таки случится настоящая… Но в это я не верю.

— Почему? Ты никогда не знаешь… — начала Галя, но в это время раздался звук шагов и скрип ступеней, и в комнату заглянул Нечаев.

— Извините, что порчу ваш девичник, мои хорошие. Но пришла Тоня и зовет тебя, — обратился Нечаев к Гале. Затем ласково посмотрел на Лику:

— Хочу тебе доложить, что твоя яблонька спит крепким сном. Та к что не переживай.

— Спасибо, Сергей. А то я уже собралась ее убаюкивать.

— Завтра будет твоя очередь. Да, кстати, куда ты положила почту? Я не смог найти.

— Черт! Совсем забыла! Я ее забирала к себе. Рабочие оставались дома одни — мало ли.

Лика открыла ящик письменного стола и передала почту Нечаеву.

— Извини.

— Ничего, — сказал Нечаев и стал перебирать письма. Отобрав несколько, он протянул их Гале.

— Эти — Тоне. Одно из химкомбината, одно из школы, а вот это, видно, личное, но без обратного адреса.

Галя взяв письма, вышла из комнаты и спустилась вниз. Тоня с совершенно растерянным видом сидела на диване, положив руку с телефонной трубкой на колени и безучастно глядя перед собой, не обращая никакого внимания на скрип ступеней и спускающуюся по лестнице Галю.

— На, держи. Это тебе, — протянула ей письма Галя.

— Потом. Положи их на стол, — безразлично сказала Тоня. — Его нигде нет. Я только что звонила в больницу: думала, он отвез туда Сару. Но Сары там нет, и сам он не появлялся. Я звонила в милицию, но они тоже ничего не знают — не было никаких аварий.

— Может, он повез пассажира в Москву? Помнишь, он так один раз уже делал.

— А где тогда Сара? И он обязательно позвонил бы или оставил мне записку.

— Ой, извини, Тонечка, — спохватилась Галя. — Там тебе пришло какое-то личное письмо без обратного адреса. Может быть, от него?

— Что же ты, мама! — раздраженно вскрикнула Тоня и бросилась к столу. Она схватила письмо, одним движением раскрыла конверт и лихорадочно начала читать. Вдруг она поменялась в лице, как-то по-бабьи вскинула ко рту руку, будто сдерживая крик, и опустилась на стоящий рядом стул.

— Что случилось?! — испуганно вскрикнула Галя. Но Тоня, не обращая на нее внимания, продолжала читать.

— Тоня, что случилось?! Пожалуйста! — уже кричала Галя.

Тоня, опустив руку с письмом на колени, молча на нее посмотрела. Затем охрипшим голосом сказала:

— Виктор уехал. Насовсем.

* * *