Уроки Великой Волхвы

– Понимаете, у нас ведь в мастеровых семьях, да хоть и в купеческих, как принято? Мальчишку приставляют к подмастерью или отец его при себе держит, и он присматривается, что как делается, а ему потом объясняют, что для чего и почему. Это если вообще объясняют. А Тимка своим помощникам сначала объясняет, что для чего делается, а потом показывает, как это делается.

– Ну и что? – Верка никак не могла угомониться. – На себя посмотри! Ты ведь тоже девкам сначала объясняла, для чего им надо… Ой… Это что же получается?

– Вот-вот, поняла теперь?

– Выходит, у них там учат так же, как и мы тут? – заключила Анна. – Ещё одна академия, что ли? Не многовато ли?

– Нет, он говорил, школа там.

– Школа? У нас в Ратном школу для детей отец Михаил, царствие ему небесное, завел. А у них кто? Неужели жрецы? – нахмурилась боярыня. – Так Тимофей христианин…

– Да нет, не жрецы, Тимка говорит – мастера их учат. Ну, грек там есть – помните, Кузнечик про него рассказывал? Волхвовских наук там нет – я его первым делом расспросила. Из Святого писания им, конечно, ничего читать не давали, больше то, что для мастерства потребно. Еще из истории рассказывали – похоже на то, что Михайла отрокам пересказывал по вечерам. А молитвам да Писанию – это его уже дома дед сам обучал.

– Точно-точно, школа! – встряла Верка. – Я тоже слышала, Тимка Макару рассказывал. И никакие не жрецы! А грек… Разве ж грек язычником может быть? Может, он вообще из Турова, а то и из самого Царьграда от церкви на подвиг послан. Они ж, греки, все отродясь крещеные и сплошь монахи! Про отца Моисея какого-то, который за болотом проповедует, слыхали? Вот, мож, это тот грек и есть? Или его подручный. Эх, жаль, парнишка этот, который при Алексее состоит…

– Вер, да хватит тебе – чай, не у колодца, – остановила ее Анна. – И вообще – не наше это дело. Вот вернется Корней Агеич, пусть они с Аристархом и разбираются – кто там и что. А нам пока свое надо делать.

Арина и сама не понимала, что именно ее заинтересовало в заболотной мастеровой школе, про которую рассказывал крестник. Цепляло что-то – но что именно? Не могла определить. Даже для себя. Мысли все время к этому почему-то возвращались, хотя что, казалось бы, ей за дело до того, как учили там подмастерьев? Им-то тут совсем другое надобно, а вот же – привязалось и вертится что-то…

Возможно, она все-таки попыталась бы в этот раз проговорить боярыне свои сомнения вслух – глядишь, и получилось бы хоть самой понять, что именно ее цепляет, но тут в стоявшем в углу пошивочной огромном сундуке, где у Софьи хранились выкройки да обрезки, что-то громко зашебуршало и завозилось.

– Мыши! – охнула Верка. – Погрызут же!

– Да что их там – стая, что ли? – возмутилась Анна. – Не открывай пока! Сейчас позову кого-нибудь – перебить надо. Не самим же их ловить!

– Погоди, Вер! – забеспокоилась и Арина. – Не мышь это… Мыши так не возятся. Что-то крупное забралось… Может, Ворон?

Верка задумчиво остановилась.

– Да как туда Ворон залезет? – засомневалась она, но, подумав, фыркнула. – Впрочем, с него станется! Ну, я сейчас ему! – оглянувшись в поисках какого-нибудь орудия, подхватила в углу метлу и решительно откинула крышку сундука.

– Помилуй, матушка боярыня! Прости за ради Христа-а-а-а! Уй! Не убива-а-а-ай только! Не нарочно-о-о!..

Закрываясь руками от метлы, которой ее принялась охаживать разъяренная Верка, и хватая воздух ртом, как рыба, вытащенная на берег, из сундука вывалилась расхристанная, всклокоченная и красная, как после бани, холопка.

– Бахорка?! – Верка, и так пребывавшая отнюдь не в благодушном настроении, узнав девку, и вовсе зашлась от возмущения. – Ах ты, недотыра подзаборная! Лягуха шелудивая! Кто тебе позволил?!. Коровам хвосты крутить надоело? Бугай наш не глянулся? Или и он уже от тебя бегает? Хочешь навоз жрать, угребище лесное?! Кто позволил от стада уйти? – и перехватила метлу другим концом, явно намереваясь продолжить воспитание, но уже черенком, что непременно сулило бы несчастной Бахорке если не пробитую голову, то уж поломанные ребра точно.

– На конюшню! И пороть, пока дурь не выбьют! – Анна уже стояла у сундука, рассматривая, какой урон нанесен его содержимому. – Ведь задохнулась бы тут, дура, коли не услышали бы…

– Погоди, Анна! – Арина смотрела на холопку, забившуюся в угол и закрывающую голову руками, и чувствовала, как внутри поднимается что-то холодное и страшное, но смутно знакомое. Словно ударило все сразу – и пожар в родительском доме, и тот случай, когда она девок пыталась вывести из крепости, и то, как раненого Андрея привезли… – Она же у нас тут единственная из-за болота?