Уроки Великой Волхвы

– Смотри у меня! – и тут же подмигнула. – Не боись, Любава! Мы тебе такого жениха подыщем – все витязи обзавидуются. Да я любого наизнанку выверну, во все уголочки загляну, всю душу вытряхну, чтоб никаких сомнений не оставалось…

– Вот именно! – вклинилась в Веркин монолог Вея. – А то даже до нашей глуши доходили слухи про таких вот дурех, которых сманивали смазливые краснобаи да увозили потом… кого в Царьград, чтобы продать там на торгу неизвестно кому…

– …известно зачем, – надолго перебить Говоруху редко кому удавалось, а уж когда она в раж вошла, так и подавно. – Это если довезут до Царьграда-то, а не снасильничают до смерти…

– Ну да, по дороге и степняки, и гребцы на ладьях, и просто тати – и все до баб охочие. А порядок воинский… да хоть какой… не блюдут. Вот и доезжает до Царьграда – уж не знаю – хоть одна из сотни похищенных и увезенных.

Баб, что называется, понесло: их накрыло то блаженное состояние, когда нужные и правильные слова сами собой соскальзывают с языка, а ответ собеседнице сплетается на лету, еще до того, как она закончит говорить. В такие минуты беседа закручивается в самые невообразимые кренделя, рождаются самые красивые легенды и сочиняются самые невероятные сказки, как добрые, так и страшные, но от этого не менее поучительные.

Одна из таких сказок сейчас и вырастала перед девчонками, точнее, ее старательно и заботливо создавали опытные, немало побитые жизнью женщины, а их самозабвение и искренность заставляли слушательниц ещё сильнее верить их словам. Они не сговаривались заранее, а воспользовались подвернувшимся случаем, чтобы преподать дочерям и племянницам еще один жесткий, если не сказать – жестокий, но необходимый жизненный урок, по-своему повторяя и дополняя то, что несколько седмиц назад объяснял девкам Илья по дороге из Ратного.

Несмотря на то, что растили девчонок матери, крепко стоявшие на земле и к витанию в облаках не склонные, произошедшие за полгода разительные перемены в судьбе кое-кому из них головы все-таки вскружили. Хоть Анна и держала их в ежовых рукавицах, и пригрозила, что в Туров повезут не всех, а только самых лучших, но по извечной девичьей забывчивости угрозы довольно быстро из памяти выветрились, заслоненные блестящей перспективой выйти замуж даже не в Ратном, а в самом стольном городе! Да и пусть бы старались заслужить такое будущее, но вот с дурацкими баснями про витязей в сверкающих доспехах надо было что-то делать, и немедленно! Потому Верка и Вея и топтали самым безжалостным образом – то высмеивая, то пугая – заветные девичьи мечты.

– Ну, зачем вы так-то? Коли человек хороший, за ним и из дому можно податься. Иные вон даже в холопки готовы, – неожиданно вступила в разговор обычно молчаливая Ульяна. – Любящим сердцам, говорят, бедность не помеха…

Верка от удивления икнула и на некоторое время потеряла дар речи. Не ожидавшие такой поддержки девчонки воспрянули духом, кое-кто даже закивал, только боярышни Лисовиновы и Прасковья заметно скисли и, кажется, задумались. А Ульяна продолжала, слегка поджав губы:

– Да только откуда вы узнаете, что у того витязя на душе и за душой? Легче легкого обмануться, на блестящее позарившись. Да и большой вопрос еще, витязь он или тать? Тем тоже, бывает, богатая добыча перепадает – на один выезд покрасоваться перед вами хватит.

– Ну ты скажешь, тетка Ульяна! – возмутилась такими сомнениями Лушка.

– А то и скажу! – неожиданно рявкнула тихая жена обозного старшины. – Коли ты такая дура и, не раздумывая, готова бежать за кем ни попадя, это твое дело. Только не жди, что родители на твою дурь спокойно смотреть станут! Уводом, говоришь? А что Лука с убежавшей дочерью сделал, слышали, небось? Своей рукой порешил – как червоточину из яблока вырезал. И правильно сделал! Правильно!

– Почему? – пискнула Аксинья.

– Да потому! Нечего дурней плодить и род в придорожный сорняк переводить! Она только о себе думала – ну, и получила в ответ. Тоже, небось, о витязе мечтала… Чем ей Глеб не глянулся, спрашивается? Лавр Татьяну хотя бы не на пустое место уводил – за ним сильный род стоял, а эта куда разлетелась? В землянку в лесу, которую еще выкопать надо? Или под куст – волков к зиме кормить? Тетка Татьяна ваша тоже небось не думала об этом по молодости, за сказкой погнавшись, тут ей повезло. А сколько дур молодых об ту сказку себе лбы порасшибало? Она ведь и страшной может оказаться…

– Повезло, значит, говоришь? Сказка? – Плава, единственная из баб до сих пор вроде бы не обращавшая внимания на разговор, занятая своими делами, вдруг так грохнула горшок об стол, что едва его не разбила. – Ну-ну… Загляда[2] за сказкой погналась, а сказка за ней. И догнала… С-с-сказочники, тоже мне, – прошипела она со злостью.

– Ты про что это? – нахмурилась Вея.