Уругуру

Уважаемые читатели, надеюсь, не думают, что я действительно поехал в Тимбукту? Ну конечно, нет. Пусть и Амани, и Малик, и все догоны мира думают, что я в Париже, в Тимбукту, в Австралии, где угодно. Я больше не верю местным жителям. Я подхватил в своей комнате рюкзак, проверил еще раз все необходимое и незамеченным выбрался за территорию отеля. Во всей Бандиагаре горело едва три-четыре лампы дневного света, на улицах не было ни единого человека, но я знал дорогу к шоссе и довольно быстро добрался до него по главной улице. На полицейском посту я разбудил офицера, сладко спавшего в своей каморке, и попросил остановить первую машину, идущую в любом направлении.

Спустя час я уже трясся в небольшом грузовичке, водитель которого согласился везти меня на юг, до деревни Гоголи. Несколько раз я оборачивался назад, но за нами ни разу не блеснули фары других машин. Когда мы подъехали к деревне, находившейся на самом краю плато, уже начинало светать, и я попросил остановиться. Вышел из машины, отправил водителя восвояси и свернул с дороги на ближайшую тропинку, петлявшую среди скал.

– Привет тебе, дружище Рене Кайе, – прошептал я, улыбнувшись, и открыл свой рюкзак, положив его на большой камень.

Мне предстояло пережить самое удивительное приключение в своей жизни.

Через пару часов в деревню Иби, расположенную у подножия плато Бандиагара, в пяти километрах от Гоголи, вошел усталый, запыленный туарег. Типичный странствующий купец, каких немало разъезжает по этой стране. Черный балахон, голова обмотана синим бурнусом, закрывающим лицо до самых глаз. На запястье нож на шнурке, на ногах сандалии, за спиной просторный холщовый мешок.

Он вышел на главную площадь деревни, лениво поприветствовал стариков, сидевших в тени вокруг калебаса с ячменным пивом:

– Сео!

– На сео!

Выслушав ответ, сел рядом и принялся жаловаться на жизнь. Его зовут Абд-эль-Кадир, и приехал он из Тимбукту, что лежит далеко на севере. Он торговал здесь солью и чаем, и все бы хорошо, но этой ночью издох его ишак. Это был очень мудрый ишак, старый друг, но Аллах забрал его на небо. Пришлось пешком добираться до ближайшей деревни, спрятав товар в придорожных кустах, откуда его, наверно, уже давно растащили неверные. Слава богу, осталось немного денег.

И теперь Абд-эль-Кадиру конечно же нужны две вещи: во-первых, как доброму мусульманину, попасть в мечеть, чтобы воздать хвалу Всевышнему за то, что издох ишак, а не он сам; во-вторых, новый осел взамен старого, потому что нужно ведь забрать товар и как-то добраться до Бандиагары. А еще он поинтересовался, где можно купить хорошего, доброго барана с солидной бородой, которого он мог бы довезти домой, чтобы принести в жертву за благополучное возвращение. Не помогут ли ему почтенные отцы?

Отцы, конечно, согласились помочь. Большинство из них, к моему удивлению, отлично говорили на французском языке, и в их отношении ко мне не было той подозрительности, закрытости, которую мы испытывали на протяжении всей нашей жизни в Стране догонов. Было очевидно, что быть туарегом в этих краях гораздо выгоднее, чем европейцем.

Сначала, как водится, догоны расспросили меня о моей семье, о количестве жен и детей (две, семеро), о том, где находится мой дом и чем я живу. Все это я с удовольствием сообщил, одновременно приправив повествование живописными подробностями о жизни туарегов, которые своими глазами наблюдал в Тимбукту. Я все больше входил в роль, и мне казалось, что я прирожденный туарег. Правда, их несколько удивил мой отказ от пива, по моим представлениям, вполне естественный для мусульманина. Старейшины рассмеялись и сообщили, что впервые видят непьющего туарега. На это я парировал, что происхожу из семьи муллы и дал обет не прикасаться к спиртному. Взгляды плохо скрываемого отвращения, которые я бросал на калебас с ячменным пивом, их вроде бы убедили окончательно.

– Конечно же, – сказали они. – В деревне Иби можно купить осла.

Базар сегодня не здесь, а в соседней деревне (у догонов базар кочует по селениям, возвращаясь в исходную точку каждые пять дней), но местный торговец Дугалу держит на продажу скот. А вот мечеть поблизости имеется только в Кунду, туда можно доехать за час на осле или пешком дойти за полтора. Если же это неудобно, можно помолиться в христианской часовне, которую в прошлом году построили французские миссионеры. Догоны положительно не различают, чем мировые религии отличаются друг от друга.

Возможность встречи с миссионерами я отверг, поблагодарил стариков порцией орехов колы и отправился к Дугалу. Здесь меня ждала удача: Дугалу, старый прожженный торгаш, держал в своем загоне не только ослов всех видов и мастей (они шарахались от меня как зачумленные – чувствовали, видимо, европейский дух), но и великолепного бородатого барана темно-коричневой масти. И если насчет осла мы сговорились довольно быстро, то с бараном пришлось повозиться.