Уругуру

– Слушай, возьму-ка я у тебя вот этого больного на вид барана. Тебе этот доходяга ни к чему, не сегодня-завтра отдаст концы, а мне по дешевке пригодится, – произнес я максимально безразличным тоном, какой только мог изобразить.

Я хотел даже сплюнуть, но этому беспроигрышному жесту мешал платок туарега, закрывающий мое лицо, под которым было жарко, как в парнике. Баран буйно резвился за изгородью, демонстрируя апоплексическое веселье, и отдавать концы определенно не собирался.

– Больного? – Дугалу даже удивился. – Да это мой лучший экземпляр, я купил его на базаре в Бонго на прошлой неделе! Купил за сто тысяч франков КФА!

Беседа быстро обретала практический смысл. Я без лишних слов объяснил ему, что весь его дом с загоном, животными и с ним самим не будет стоить ста тысяч франков (около 250 долларов), в результате чего спустя полчаса я уже вешал на своего нового осла мешок и привязывал к седлу бородатого барана, исполненного нездешнего веселья. Сделка была совершена быстро и к обоюдному удовольствию.

– Куда ты теперь поедешь? – спросил Дугалу, укладывая в мешки корм для осла и барана, которым я попросил меня снабдить.

– В Бандиагару, – искренне ответил я, отчаливая.

Попрощавшись и сообщив ту же информацию старейшинам, я сделал кружок вокруг Иби и отправился прямиком в другую сторону – в деревню Найе.

Если кто-то думает, что ослом управлять легко, то я готов предоставить всем желающим возможность поупражняться. Отправляйтесь в небольшую прогулку в компании с этим животным между деревнями Иби и Найе и испытайте свою судьбу. Даже «Жигули» шестой модели, на которых я ездил в свои незабываемые студенческие годы, ежеминутно готовый к худшему, даже они ехали лучше. Хотя вряд ли более предсказуемо.

Дело в том, что с ослом вообще не договоришься. Он движется вперед по одному ему известной траектории, может неожиданно направиться в другой конец пустыни, плохо понимает или вовсе не понимает по-французски, ищет (и находит) по пути съестные припасы и вообще ведет себя довольно развязно. Иногда он может вдруг остановиться, и лишь изощренное физическое насилие может заставить его продолжить движение. Спускаясь с отвесного плато по узкой тропинке, он постоянно издевается над седоком, на каждом повороте делая вид, что собирается сделать следу ющий шаг прямо в пропасть, и повергая меня в состояние оцепенения. Наличие рядом бородатого барана не способствует координации движения каравана: они поминутно ругаются между собой, норовят умчаться в разные стороны, а потом неожиданно сговариваются, чтобы совместными усилиями выбросить меня из седла...

Мне удалось заночевать в деревне Кунду, где меня радушно приняли местные мусульмане и где мне пришлось выполнить все обряды Корана, о которых я только слышал. При этом знал я их немного, и поэтому в мечети стал молиться спиной к михрабу{ Михраб (араб.) – святилище, молитвенная ниша в стене мечети.}, а медресе долгое время называл школой.

–В ответ на удивленные взгляды я всякий раз говорил, что в Тимбукту теперь так принято молиться, и вроде бы все остались довольны, думая, что я всегонавсего безвредный идиот. Здесь же, в мечети, я и спал, подложив под голову рюкзак с фотоаппаратом и своей европейской одеждой, добросовестно пересказав своим новым друзьям все, что знал о жизни туарегов. А наутро, съев наскоро миску просяной каши, я поведал им, что еду на север, в то время как сам конечно же отправился на юго-восток, через пустыню, к Найе.

За стеной песка – так ведь сказал предсказатель Абдаллах? Теперь я понял его слова. Страну догонов и ближайшие плодородные долины разделяет холмистая пустыня, в древности преграждавшая путь с востока на запад, что делало догонов неуязвимыми. Здесь нет дорог, только писты – небольшие тропки, по которым в день проходит два-три человека и три-четыре осла, следуя из Страны догонов в Буркина-Фасо или обратно.

Следующую ночь мне пришлось провести в голой местности на полпути к месту назначения, в шалаше из веток кочевой семьи фульбе. Отец-скотовод сносно говорил по-французски и согласился покормить меня и моих четвероногих спутников, а мать и шестеро детей приготовили еды – мясо и рис – и, не отрываясь, смотрели на меня изумленными глазами.

К этому времени я уже основательно зарос щетиной, загорел и действительно походил на туарега, поэтому безбоязненно открыл лицо и съел свой ужин вместе со всеми. Перед сном за стаканом чая (стакан в семье был только один, и он достался мне как дорогому гостю, остальные пили из небольших калебасов) отец семейства неожиданно выкинул замечательный номер, предложив мне в жены свою старшую дочь, сидевшую здесь же. Это было сделано столь будничным тоном, что я сперва даже подумал, что ослышался.

– Ну да, в жены, – повторил он, еще раз указав пальцем прямо на лицо сидевшей рядом девицы, в ушах которой висели мощные металлические кольца, а губы были намазаны яркой синей краской. – Бери ее хоть третьей, хоть четвертой женой. Она умеет сшивать кожу. За это не возьму ничего, даже дам тебе на дорогу еще сена для твоего осла.