Усадьба ожившего мрака

– Там тетя Шура, там Зосимович… – В голосе Сони слышались невыплаканные слезы пополам с ужасом и решимостью. Решимость пугала особенно. Едва ли не сильнее осознания того, что помочь они никому не смогут.

Соня уже вставала с земли, когда Лида с силой дернула ее за рукав.

– Не смей! – сказала она зло. Не потому, что злилась, а потому, что пыталась таким образом заглушить накатывающий страх. – Ты им сейчас не поможешь, а сама погибнешь.

– Ну и пусть… – Соня попыталась вырваться, но Лида держала крепко. – Я хотя бы попытаюсь!

Что она попытается? Попытается попасть под пули? Если умрет сразу, можно считать, что ей повезло. А если попадет в плен? Что эта девочка знает про плен? Ничего! И задача Лиды сделать так, чтобы никогда не узнала. Если придется, она будет удерживать Соню силой. На это ее силы хватит, потому что она точно знает, что бывает с теми, кто попадает в плен к фашистам. Объяснить можно было бы словами, можно было бы даже показать Соне свою спину. Никому Лида ее не показывала и сама старалась не смотреть на свое отражение в зеркале, но чтобы остановить… Вот только нет времени. Ни секунды лишнего времени у них нет. Ни на разговоры, ни на уговоры.

Наверное, если бы пришлось, она бы Соню ударила. Она знала, куда можно ударить, чтобы отключить, но не убить человека. Хватало на то ее медицинских навыков. Да и в подполье кое-чему научили.

Не пришлось бить и останавливать. Огромный пес прорвался в их укрытие до того, как они с Соней приняли решение, каждая свое собственное. Пес молча бросился на поднимающуюся с земли Соню, сшиб ее с ног, зарычал. Соню спасло пальто и воротник. И от собачьих когтей спасло, и от клыков. А дальше пришла в себя Лида. Ни о чем не думая, не осознавая до конца, что делает, она схватила пса за загривок, дернула на себя, отвлекая от Сони. Отвлечь получилось, устоять на ногах – нет. Пес вцепился ей в ногу, повыше голенища, сжал челюсти до хруста. Лида тоже сжала, чтобы не закричать от боли, чтобы не выдать себя и Соню. А пес уже рвался к ее горлу, она видела ярость в его черных глазах, чувствовала его смрадное дыхание. Капли собачьей слюны капали ей на лицо.

Перочинный ножик, детская игрушка, удобно лег в ладонь. Не подвел механизм, выбрасывающий вперед остро наточенное лезвие. И рука не дрогнула, втыкая нож в собачье горло. И какие-то неведомые, дикие инстинкты сработали, заставляя ее провернуть рукоять. А потом все вокруг вдруг замерло, мир померк и дышать стало почти невозможно под тяжестью свалившегося на нее косматого тела. Силы тоже как-то враз закончились, наверное, все ушли на тот проворот рукояти.

Это бессильное бесчувствие длилось недолго. Из-под мертвого пса Лида выбралась самостоятельно и тут же очутилась в объятьях плачущей Сони.

– Лида… Лидочка… – Соня гладила ее по щекам, трясла за плечи. – Лида, как ты?

– Соня, – сказала она, глядя прямо в расширившиеся от ужаса Сонины зрачки, – нам нужно уходить. Сейчас!

Девочка не стала спорить. Девочка смотрела на ее окровавленную ногу.

– Больно? – спросила шепотом.

– Нормально. – Она еще не знала, больно или нет. Наверняка она знала лишь то, что кость цела и сосуды не задеты. Со всем остальным можно разобраться потом. Если оно когда-нибудь наступит, это «потом».

– И идти сможешь?

– Если ты мне поможешь.

На самом деле, она могла идти, но ей нужно было увести отсюда Соню. Увести так, чтобы чувство вины, которое девочка испытывает уже сейчас, не выросло многократно.

– Если ты мне поможешь, мы сможем добраться до города и вызвать подмогу.

Не к кому будет вызывать подмогу. Лиде хотелось верить, но она знала правду, знала, как действуют карательные отряды. Сейчас, глядя в черные Сонины глаза, она мысленно прощалась и просила прощение у тех, кто остался в отряде, у тех, кого она не смогла спасти.

А девочка ей поверила. Наверное потому, что хотела верить, что в их силах хоть что-то исправить. Пусть верит. В этом страшном мире без веры никак.

Они уходили так быстро, как это позволяла прокушенная Лидина нога. Потратили лишь пару минут, чтобы наложить кровоостанавливающую повязку и бегло осмотреть рану. На первый взгляд, рана была не страшная, но собачьи укусы – это гарантированная инфекция. Значит, понадобится лекарство. Если у них получится добраться до города и Тимофея Ивановича. А пока перед ними была другая, не менее серьезная проблема. Болото. Через трясину Лида никогда не переходила сама. Самый первый раз, когда подпольщики отбили ее у немцев, она вообще была без сознания. Все последующие разы пересекала трясину в сопровождении кого-то знающего из отряда. Да, ей объясняли, как действовать и на что смотреть. Да, кое-что она подмечала сама, но никогда не совалась на болото в одиночку.

Идти старались по самому краю трясины, делая большой крюк, обходя черные болотные «оконца» и зыбучие участки. Прошли почти половину пути, когда Соня с криком ушла под воду. Нет, не под воду, провалилась по пояс, но не в воду, а в густую, бездонную болотную жижу, где каждое движение – маленький шажок к погибели.