Усама

Разговоры круг за кругом вились в голове Джо, выхваченные предложения были бессмысленны, говорили чересчур громко, а тут еще и голоса приговоренных, разговоры мертвецов, пламя, пляшущее в огне, – и Джо шмякнул стакан о стену, осколки стекла впились ему в кожу, кровь потекла меж пальцев, и он оставил кровавый отпечаток ладони на стене. Разговоры вокруг него смолкли, а вышедший из-за стойки бармен подошел сзади и произнес тихим, почти беззвучным голосом:

– Наверно, сейчас вам лучше уйти, сэр.

Джо посмотрел на руку, сжал пальцы в кулак и разжал их, смотрел, как крохотные стрелки стекла безмолвными лодочками пересекали кровавое море. Он больше не мог находить приюта в этих местах мира, где покой покупался по цене выпивки. Осознание причинило физическую боль. Джо закрыл глаза, а когда опять открыл их, увидел только нетерпеливую физиономию бармена, опять расслышал тот же пустой, невыразительный голос, исходивший, казалось, из пустых глаз и стерильно белой кожи:

– Полагаю, вы должны уйти. Сейчас же, сэр.

Разговоры возобновились, голоса зазвучали громче, заглушая мысли. Джо кивнул.

– Сюда, сэр, – произнес бармен и, вежливо взяв Джо под локоток, повел его к выходу.

Один четкий след

Лондон был напичкан ангелами, казалось Джо. Он не понимал, что с ним творилось. Тьма позади глаз ритмично бабахала по нему; он не мог найти утешения в выпивке; разум его отказывался утихомириться, отплясывал, как языки пламени, на какие он смотрел, заставлял его пробираться темными тропками, на которые он не хотел ступать. Лондон был дорожной картой, ее указания помогали мало. Люди шли мимо него. Руку пронзала дрожь. Он согнул пальцы и в боли нашел удовлетворение. Пробуждение. Он прошел, повернул за угол и оказался на площади Святого Жиля, но никаких виселиц там не было.

Уличное движение ползло мимо него. Площадь являла собой транспортную пробку о четырех концах. Дождавшись переключения светофора, он прошел к тому концу Чаринг-Кросс-роуд, где та сливалась с Оксфорд-стрит, и оказался перед открытым входом в лондонскую подземку.

Он пристально вглядывался в двери. Люди выходили и входили, толкаясь, шли мимо. Лестница вела вниз, под землю. Горели лампы, бросая желтый свет на входной проем. Он слышал грохотанье далеко внизу, и какие-то голоса, казалось, звали его, шепот долетал через скопище людей, свадебный праздник для цирковых артистов монотонно пробивался через серебристый экран. Джо тряхнул головой, и неожиданно та прояснилась, а он понял, что был напуган.

Отвернулся. Были ниточки, за какие следовало потянуть, цель была, ясная в своей простоте. Сделай дело, для какого тебя наняли. Найди того человека, кого тебя наняли найти. Будь сыщиком. Джо почувствовал облегчение, чернота отступила, голова кругом шла. Он закурил сигарету, вкус ее оказался приятен, и, отвернув от входа в метро, он пошел по Чаринг-Кросс-роуд, не обращая внимания на книжки в витринах, сообразил, что голоден и целый день еще ничего не ел. Он попал в лабиринт, но не было нужды лезть в каждый поворот: только-то и требовалось, чтобы идти по одному четкому следу, который выведет его. В ларьке на Лестер-сквер Джо купил сэндвич и съел его по пути обратно к гостинице. В «Регент палас» он ощутил уют в тиши безлюдных коридоров с их легким запахом заброшенности, долго мылся в кабинке под горячим душем и, вернувшись в номер, перевязал себе руку и улегся в постель. Пока его не было, кто-то приходил и сменил простыни, они с мягкой прохладой ласкали кожу, Джо вздохнул, повернулся на живот, обхватил подушку, прижав ее к груди, и уснул.

В покое Облака, похожие на людей

Раннее утро. В номере темно. Кто-то скребется в дверь. Постель под ним отдает холодом, в ней вроде и не спал никто. Джо в пространстве между сном и пробуждением: уже осознает, но лень двигаться. Кто-то снаружи ковыряется в двери – по-тихому. Сна больше ни в одном глазу. Что-то клацнуло по ту сторону двери. Дрожь прошила руку Джо, боль была успокаивающе настоящей. Дверь открылась – неслышно, впустив полоску света. Темная фигура в проеме, лицо неразличимо в тенях, зато Джо разглядел черные туфли, рубашку в клеточку с короткими рукавами и мысленно вернулся во Вьентьян, ушедший, казалось, на целую жизнь в прошлое.

Электрический свет: внезапная яркость заставляет моргать, прогоняя слезы. Фигура подходит большими легкими шагами, ладонь у него на лице, давит книзу, что-то закрывает ему глаза. Джо не сопротивляется, смысла в том не видит. Голос бормочет ему в ухо (чувствуется акцент): «Ты слеп, как червяк». Джо как и не слышал.

«Чего ты все дергаешься? – не унимался голос. – Ты слеп даже с открытыми глазами. Зачем ощупью вышагивать в темноте, стук-стук-стук, ровно слепой с тросточкой? Сожалею о твоем приятеле».

О его приятеле? Джо подумал о Мо, давешний запах дешевых сигар, «я, главным образом, разводами занимаюсь», имя в телефонном справочнике на миг сделалось реальным, потом было заглушено баханьем револьверных выстрелов.