Ущерб тела

Как и сейчас. Она решает изображать журналистку, и ради наблюдающих, и ради самой себя. Если она постарается сделать вид, поснимает тут и там, будет делать записи, то, может, и сама в это поверит. Это как корчить рожицы. Мать любила повторять: «Если не прекратишь, лицо таким и останется». «Так вот что случилось с тобой?» – спросила однажды Ренни, ей было уже тринадцать – возраст «выступлений», как называла его мать. Правда, Ренни спросила шепотом.

Она осматривается в поисках подходящего объекта, достает фотоаппарат и возится с объективом. Вот, например, этот кораблик, привязанный к причалу канатами толщиной с запястье взрослого, со специальными узлами. Когда-то он был выкрашен в черный, но теперь весь рябой, с ржавыми пятнами там, где непогода постаралась. На носу полустершееся название: «Память». У Ренни возникают такие же мысли, как при виде самолета, на котором она прилетела: «Он вообще поплывет?» Но, очевидно, посудина совершает рейс дважды в день к синеватому сгущению вдалеке и обратно. Не стали бы люди на нем плавать, будь оно небезопасно.

На палубе хаотично валяются рюкзаки, чемоданы и тюки. Несколько мужчин перебрасывают картонные коробки на борт и дальше отправляют в трюм или запихивают под скамьи вдоль борта. Ренни фотографирует их, против солнца, ловя кадр, чтобы коробка была в воздухе, а руки кидающего и ловящего словно обрамляли ее. Она надеется, что снимки получатся выразительными, но знает, что обычно, когда она старается снять что-то эдакое, ничего не выходит. Перебор, как говорит Джейк. На Сент-Агате она будет снимать рестораны, если они там есть, и пожилых женщин, сидящих на солнце за чисткой омаров или чего бы то ни было. Она знает, что женщины там обнаружатся непременно, а вот насчет омаров не так уверена.

Кто-то кладет руку ей на плечо, и Ренни вся сжимается. За ней следили, они все знают и все видели. Потом она слышит голос:

– Приветик!

Это Лора. Сегодня она в вишневом саронге с синими орхидеями и сияет улыбкой, словно они как раз договаривались о встрече.

Ренни поднимается.

– Я думала, вы на Сент-Агате, – говорит она. Еще чуть-чуть, и она разозлится не на шутку.

– Ну да, пришлось тут задержаться, – отвечает Лора. Она оглядывает все, смотрит вниз и сразу замечает коробку, но виду не подает. – Я пропустила корабль. Впрочем, Элве стало лучше.

Обе знают, что это ложь. Но что теперь делать Ренни? Лишние вопросы могут завести ее туда, куда ей вовсе не хочется. И Лора ни в коем случае не должна догадаться, что Ренни знает, что находится в коробке, знает, что ее использовали. Чем меньше она выдаст, тем лучше. Когда люди играют с оружием, рано или поздно оно выстрелит, и чем дальше она уберется к этому моменту, тем лучше.

Теперь Лора осматривает причал, подмечая, кто и где.

– Вижу, посылку Элвы ты получила.

– Да, все в порядке, – говорит Ренни – этак естественно, по-дружески. – Наверное, можно теперь отправить ее в грузовое отделение?

– Держи ее при себе, – говорит Лора. – Тут вещи пропадают бесследно. Да и Элва всегда приходит за своим барахлом, она будет недовольна, если придется ждать, пока все разгрузят, – ненавидит подолгу выстаивать на солнце.

Лора не предложила передать ей коробку. Но она велит перенести ее на борт и положить под деревянную скамью, идущую вдоль борта – под сиденье Ренни.

– Садись с наветренной стороны, снаружи, – говорит Лора. – Тогда не промокнешь, да и воняет куда меньше. – И продолжает: – Никогда не забирайся в кабину – задохнешься к чертям. Если повезет, сегодня поплывем на парусах.

– А где платить? – спрашивает Ренни.

– Прямо на борту собирают, – говорит Лора. И снова поворачивается к причалу.

Безо всякого сигнала люди начинают карабкаться на корабль. Они ждут, когда волна подтолкнет его поближе, и перепрыгивают на борт, а внизу плещется вода, вымывая из-под причала водоросли, словно пряди жестких волос. Подходит очередь Ренни, и какой-то мужчина без слов хватает ее сумочку, потом ее саму за локоть и втаскивает на корабль.

Палуба битком набита, пассажиры в основном мулаты или чернокожие. Они сидят на скамейках, на клетях, на мешках, накрытых парусиной, – повсюду. Ренни сразу вспоминаются истории про корабли, которые переворачиваются от перегруза. Вот появляются две немки из отеля, ищут, где бы присесть. Пара супругов-пенсионеров тоже поднимаются на борт, все в тех же широких шортах, но садиться не хотят. Они сразу уставились в небо.

– Здесь всегда такая толпа? – спрашивает Ренни.

– Нет, сегодня аншлаг, – говорит Лора. – Они едут голосовать. Завтра же выборы.