Ушедшая старина

Это, как приезжий какой появлялся, сразу детей прятали, как и наши родители нас, детей, прятали. Да не от сглазу. Кому их глазить-то? У всех такие. От заразы прятали. Это же беда, коли к тебе ещё на постой определят. Нас Бог миловал. Приезжие не любили, когда шуму много, а от ребят его всегда много, мы привычные, нам и ничего. У всех и посуда была гостевая, из неё сами хозяева и не ели, только гости. Да не брезговали, это ни при чём. От заразы береглись, хоть и обдавали кипятком, а береженого и Бог бережет. Детям строго запрещали, что в руки брать от незнакомых. После приезжего можжевельником дом курили.

В городе люди, как в клетке живут, нос к носу. В Москве сейчас, говорят, в метре ихнем вообще нос к носу едут по часу. Как тут не заболеть? И у нас болели. Пока не проветрит всё. Не любили мы приезжих. Тут уж неча греха таить, да и не грех энто, детей беречь. На Бога надейся, а сам-то не плошай. Слышала, чай, Лыковы староверы в тайге объявились. Вот и гляди: жили не тужили, а пришли к ним чужие – они и вымерли все сразу. Так-то, вроде и не ночевал у них никто спервоначалу, а вымерли. Старики-то ясно, срок пришел, может, а молодые што?!

Об чём это я говорила-те? А, сколько деток у меня родилось… Фролушку в сорок первом и призвали, как в осень уже вошли. Успели огород прибрать и колхозные дела справили. Фрол-те на заготовке леса больше работал, лес вывозил из чащобы, это по зимникам, а летом и молоко возил, и тракторенка чинил, головастый он был, и братья такие же, и косил. Специальность-те? А какая у крестьянина специальность? На все руки мастер быть должон, всё, куда нарядят, то и работал. Никуда николи сам не рвался, но и не отказывался. Это всё равно, где человек пользу несёт, если с душой, так и всем от того лутше. Деньги там совсем никакие тогда были, трудодни одни, палочки. На карандаши деткам, да тетрадки, и я малую копейку зарабатывала машинкой нашей. Много шить и некогда было, как прижмет, так и я принажмусь, постараюсь, где уж как платили. Он зерно на рынок свезёт, а на полученную копейку детям, что нужно для грамоты купит. Мне же семью одевать, да и родне помогать надо в ответ на помощь. Все так жили. Трудно. А тут эта война проклятущая, Господи! Мужики ровно с цепи сорвались – до ночи-те всё по дому старались все. Фрол с братовьями дров нам наготовил на три зимы. Ночь уж на дворе, а оне только телеги разгружают, да опять в лес. При луне.Понимали же, что и за ними придут. Сначала-те думали враз отобьёмся, а потом уж к осени-те поняли, что не просто так придётся.

В сентябре, в конце уж было, приехал вестовой с повестками из города утром. Со всех подписку взял, чтобы к утру собрались все у правления. Все мрачнее тучи ходят, бабы ревут. А Фрол мне и думать запретил о слезах: «Што же мы с тобой денёк наш расставанный портить будем? Миленькая ты моя, сладенькая? Мы с тобой лутше порадуемся, друг друга порадуем».

Деток перекрестил перед сном и настрого приказал спать, а то завтра, мол, их с собой к правлению не возьмёт. Они и уснули. А мы всю ночь в нашей светелке с ним и прошушукались. Жизнь нашу вспоминали счастливую да чистую.

Мы чисто жили, красиво. Двор перед крыльцом плахами листвяными выстелен, лавочки стоят, да стол летний. Большо-о-о-ой. И отхожее место он сделал с сидением. Как в городе, слышь, говорили. А мне, что в городе, что не в городе – едино. Иди-ка с таким брюхом опорожнись на корточках. Сразу сбросишь. Или уж стой, как корова. Думал он обо мне всё время. И войлок принес сапожный постилать под себя в мороз. Сидя-то не так холодно и ловчее всё.

Потом, со вторым уже, вовсе мне на зиму пристроил к задам дома теплушку с ящиком. От печки трубу проложил коленом, оно и грело. Уж просто спас, можно сказать. Вам не понять, как задницу-те на морозе заголять приходилось. Не всегда на ведро-те ловко, ночью ладно, спят все, а днём? Бежишь себе. Беременная вдвое чаще бегает по нужде, когда на сносях. Это уж природное, не от нас зависит. И первую ночь мы с ним вспоминали. Это уж на всю жизнь радость у нас была. Деток всех перебрали, кто у нас да какой. Погладил мне живот, бился уже ребенок-те: «Парень опять», – говорит. «Почему так думаешь?» – спрашиваю.

А он мне: «Девчонки у матери красу, говорят, забирают, пока та их носит, а ты у меня, как и была красотулечка, так и есть. Мальчонку, если жив буду, по святцам окрести. А не буду, так в память мою назови.» Как я тут взроптала на судьбу! Запричитала. А он мне сказал, што если он за нас не пойдёт, то кто ж нас и защитит тогда? Так уж устроено, те людские роды живут, где мужья жен защищают и детей своих. Все мужики идут, и он пойдёт, штобы мне не стыдно людям в глаза было смотреть за мужика лядащего. И то – правда. Лучше уж там со всеми перед смертью стоять, чем тут от людей отворачиваться.

И такие были. Куда ж без них? Одного помню, давно уж помер. Сразу после войны и помер. Тучный такой после войны стал. Важный, в начальники вышел, да удар его прибил.