Ушедший в бездну

Дрожа от холода и слабости, Конрад добрался до грот-мачты и ухватился за ванты. В ушах у него шумело. Он ничего не ел почти четверо суток, но в это утро Феррара, обеспокоенный его плачевным состоянием, едва ли не насильно впихнул в него несколько ложек какой-то бурды. Желудок, истосковавшийся по пище, принял неаппетитную стряпню как манну небесную, но вскоре разочарованно заныл и попытался вернуть сей далеко не божественный дар обратно в тарелку. Феррара успел предотвратить это безобразие, схватив мальчишку за шиворот и выбросив его из каюты с отеческим напутствием: "Будьте осторожны на палубе, ваша светлость. Сегодня сильно штормит!"

Решительные действия ювелира помогли Конраду справиться с тошнотой. Прилепившись к вантам, точно муха, прячущаяся от осеннего дождя, он почувствовал себя увереннее. У него даже хватило сил оглядеться по сторонам. Чуть поодаль он заметил Альфреда Хооге и кивнул ему. На лице владельца фрахта появилось выражение испуга. Уронив отделанную резьбой и позолотой трость, он как леопард прыгнул к Конраду и крепко обхватил его поперёк живота. Палуба накренилась и ушла вниз. Тяжёлая волна накрыла их обоих с головой. Несколько мгновений не было ничего, кроме невыносимой удушливой боли, в которой растворился даже страх. Опомнившись, Конрад взглянул на свои руки, тонкие и синевато-бледные, вцепившиеся онемевшими пальцами в выбленки вант. По левому запястью тянулась струйка крови, но он больше не чувствовал боли — только нестерпимый холод и жжение в горле. Он закашлялся, отплёвываясь. Изо рта и носа у него потекла вода. Хооге сгрёб его в охапку и поволок с палубы. На корме кричали и суетились промокшие люди. Откуда-то снизу, точно со дна морского долетел приглушённый вопль — кого-то смыло за борт.

В каюте Альфреда Хооге Конрад окончательно пришёл в себя и вспомнил о благодарности. Его спаситель протянул ему кружку:

— Пейте.

Конрад сделал глоток и поперхнулся. Такой дряни ему ещё не доводилось пробовать. Кипяток с перцем обжигал бы меньше. Взглянув на мальчика, Хооге усмехнулся.

— Пейте, иначе простудитесь.

Морщась, Конрад с трудом проглотил горькое питьё. Он мгновенно опьянел и крепко уснул.

Проснулся он незадолго до вечера в своей постели и некоторое время не мог понять, где находится. Он выспался впервые за несколько суток и совершенно не помнил, что ему снилось. Впрочем, это не имело никакого значения.

Феррара читал, сидя за столом. Заметив, что мальчик уже не спит, он встал и подошёл к нему.

— Рад видеть вас живым.

— Я мог отравиться? — простодушно удивился Конрад.

— Прежде вы могли утонуть. Это было куда вероятнее.

В то утро "Вереск" лишился двоих матросов из своего экипажа. Зато Конрад получил выгоду от купания в ледяной воде. Его морскую болезнь как рукой сняло. Он подружился с Альфредом Хооге и часто заходил к нему. Феррара больше не отпускал своего воспитанника в одиночку бродить по кораблю. Конрад с удовольствием прогуливался на палубе вместе с Хооге. Боясь наскучить своему взрослому спутнику, мальчик старался держаться степенно и, в основном, молчал. Владелец фрахта был тоже не разговорчив, и порой за всю прогулку они обменивались лишь несколькими фразами.

Прошли Гибралтар. Средиземное море ранней весной было хмурым и неспокойным почти как Северное, но его коротким, злобно пенящимся волнам не хватало медлительной угрюмой мощи длинных тяжёлых волн Атлантического океана. Качка приобрела иной характер. В океане качало плавно и медленно. Судно будто скользило с горы на гору. В море оно запрыгало как раскормленная домашняя утка, не имеющая представления о возможностях собственных крыльев. Конрад вновь слёг. Из экономии Феррара решил не кормить его до тех пор, пока не пройдёт новый приступ морской болезни, но пить понемногу давал.

Конрад вспоминал события последних четырёх лет. Он совсем не жалел о своём побеге. Его жизнь расцветили такие приключения, о каких он не мечтал в Норденфельде. Морская болезнь, разумеется, не украшала его нынешнее существование, но он надеялся, что скоро привыкнет к морю. Иногда ему становилось лучше, и он пересматривал и подправлял рисунки, сделанные в Атлантике. Несмотря на постоянную тошноту, ему хотелось есть. Альфред Хооге облегчил его страдания, поделившись с ним своими дорожными запасами орехов и галет. Щедрость владельца фрахта позволила Конраду сохранить остаток сил. Орехи он колол прямо на полу и не особенно старался убирать за собой. Феррара сердился, наступая на раскиданные по всей каюте скорлупки.

Однажды, задремав среди дня, Конрад в испуге проснулся, разбуженный тихим голосом: "Вот и берег. Скоро Дингер умрёт".

Мальчик не шелохнулся, но сердце у него бешено заколотилось, словно он только что избежал грозной опасности. Когда-то он уже слышал подобное предупреждение. После этого исчез Микулаш.