Ушкуйник

Максим пошёл по Хлыновицкой и у маленькой Фёдоровской церкви свернул на Морозовскую. Он прошёл мимо сульптуры смешным бегемотикам, перешёл перекрёсток с Вознесенской и оказался у двери большого офисного здания, где на втором этаже было ателье. Пройдя по пустому фойе, Максим поднялся по пустой лестнице на второй этаж и открыл дверь в помещение, которое тоже сперва показалось пустым – только на стене двигались стрелки часов и шумно работал вентилятор. Максим осмотрелся, нерешительно покашлял в кулак, сделал шаг вперёд и услышал, что в смежном помещении, где располагался производственный цех, идёт оживлённая беседа.

Молодой женский голос, похожий на радостный щебет птички, возмущался:

– Нет, ну что ты, Марта Атроповна, у него же там не Бирманский лес, а Зубаревский! И он не шотландский лорд, а управляющий кафе – масштабы для столь суровой кары не сопоставимы!

– Да, Нонночка в его отношении безусловно права. Я поддерживаю. Он пережил и смерть отца, и друга. Он ворона узрел сквозь уши Гарма и теперь идёт по пути славы и двунадесять подвигов вершит! Пожалей его! – этот голос был красивым драматическим сопрано и журчал, как прохладный ручеёк, над которым щебечет птичка.

– Так как же я одну эту нитку не перережу, когда всей холстине конец приходит? Вы это как себе видите, милые мои Нонночка и Сима? – этот голос был похож на шум ветвей и вздохи старой ивы, склонившейся над прохладным ручейком, над которым щебечет весёлая птичка.

– Но неужели нету способа? – будто снова зажурчал ручей. – Понятно, что если полотно под отрез идёт, то и каждую нить приходится резать, но наши-то нити на отдельные веретёна наматываются.

– Нет, конечно, способ есть… Если ты, Сима, пряслице чуть опустишь, то тогда получится ему свои дела достойно завершить и яблочек отведать. Можешь пряслице поднять – тогда он даже вознесись сумеет. Но нрав ему не переменить и как ты не мухлюй, а всё едино – той верёвочке конец…

– Я и за это благодарна, милая Марта Атроповна! – радостно защебетала Нонна.

– Тут ведь всё равно, хочешь ты того или не хочешь, но время меняется. Кто-то говорит, что наступает Эпоха Водолея с детьми индиго, кто-то Эрой Милосердия грезит… Я так скажу – время незаметно, но неотступно меняется, поэтому такие типы ещё недавно были жизненно необходимы для выживания цивилизации, но теперь выпадают, как молочные зубы, а на их место приходят…

– Подождите, я сейчас чаю налью, – как будто снова ручей понёс меж камней свою воду и в цеху поднялась чья-то фигура.

Максим встрепенулся, сделал вид, что только что зашёл и постучал костяшкой в дверной косяк:

– Тут-тук-тук!

Из-за ширмы вышла высокая худощавая женщина лет тридцати в длинном белом платье. Её кудрявые волосы были забраны зелёным ободком:

– Здравствуйте! – она радостно посмотрела на Максима, искренне ему улыбнулась. – Вы ведь из «Кравеца», да?

– Да, я по поводу формы для официантов… – опешил от такого приёма Макс. – Поинтересоваться заглянул. Узнать, готово ли.

– Всё готово, и мы только девочек ждём, чтобы примерить. Потому что, знаете ли, иногда разные накладки бывают – где-то в размерах ошибутся, где-то фактура ткани…

– Я очень рад, что всё готово! Девочек на днях пришлю, чтобы окончательно снять вопрос.

– Мы будем ждать! Удачи вам.

– Спасибо! И вам желаю… процветания.

Максиму стало неловко, он чуть не пятясь вышел из ателье от улыбающейся женщины, на бейдже которой было написано: «Децима».

Постояв с минуту на улице и почесав в затылке, Максим пошёл домой и взял рулетку. Потом сел на автобус и поехал на окраину, в свой маленький «Караван-Сарай».

Три девочки-подростка стояли вне пятна света уличного фонаря. Они вглядывались в лица друг друга ища поддержки и одновременно с подозрением высматривали признаки робости. Робости не обнаружили и с хищной радостью удостоверились в решительной готовности. Готовности карать.

На самом деле, было непонятно, кто это. Три подруги? Может быть, но слишком похожи, даже причёски одинаковые – старательно наведённый беспорядок из длинных янтарно-каштановых волос. Может, сёстры? Но если сёстры и ровесницы, значит, близнецы. Однако, несмотря на схожие фигуры, почти одинаковый рост и овал лица, черты были разными. Если бы это была деревня на заре двадцатого века, то всё встало бы на свои места – седьмая вода из одного колодца, но тут был новый район на окраине города. Словом, кем приходились они друг другу, так и осталось загадкой.

Сверкая глазами, сквозь сжатые губы заговорила девушка в чёрном дафлкоте, её звали Марго:

– Ты у этой курицы ноги видела? Я бы с такими ногами брала первые места и в прыжках, и в беге и не то, что в школе – я на областных соревнованиях в призёрах ходила. А эта… Физрук совсем дурак, раз такую клушу поставил против «Б» класса бежать? Нет, мы сначала её дерьмом измажем, а потом и ему машину исцарапаем.

Одетая в жёлтый бомбер Аля высокомерно сощурила глаза и презрительно вздёрнула кончик рта: