Усилитель. Трижды воскресший

Тут же из «святая святых» раздались слова молитвы, с верхнего яруса к службе подключился хор; посылая в разные стороны золотые блики, распахнулись царские врата, и появилась процессия служителей церкви во главе с патриархом.

Внук императора, Александр стоял между отцом и дедом, но сейчас дед был за перегородкой и на возвышении, а отец чуть впереди, и Саше приходилось немного привставать на цыпочках, чтобы больше видеть. Но роста всё равно не хватало и наблюдал за ходом службы он фрагментами. Так что больше следил за свечой, которую держал в руке за бумагу, прикрывавшую пальцы от стекающего воска и вслушивался в голоса хора, красиво и многоголосно сопровождавшего службу.

Хор, видимо, патриарх привёз с собой – настолько профессионально звучали голоса. Хотя, может и сами преображенцы поют, – полковой церковный хор тоже славился: – Побеждены законы природы в Тебе, Дева Чистая, в рождении сохраняется девство, и жизнь обручается со смертью: пребывая по рождении Девою и по смерти Живою, Ты спасаешь всегда, Богородица, наследие Твое.

– Душновато, – подумал цесаревич, – и жарковато… а временами знобит. Офицеров-то набилось…Его и в самом деле знобило и периодически даже слегка потряхивало. Потом озноб отступал, и его бросало в лёгкий жар, на лбу выступал пот, но цесаревич не мог его смахнуть или вытереть, так как находился в публичном месте. Пару раз, немного подавшись назад и прикрывшись отцом, он всё-таки протёр влажный лоб носовым платком. И ещё цесаревичу казалось, что сердце начинало частить, но прислушиваясь к себе, он не отмечал каких-то признаков болезни и списывал всё на резкие изменения температуры и духоту: после поездки в прохладной машине они стояли на палящем солнце, теперь вот зашли в закрытый храм, который, хотя и продувался кондиционерами, но их мощности явно не хватало для плотно набившейся офицерской массы.

Он поднял глаза на офицеров, стоявших по другую сторону от прохода, но немного опустил голову, чтобы не казалось, что он их рассматривает. Прямо напротив него полноватый полковник и такой же полноватый капитан с лицами, выдававшими фамильное сходство, внимательно следили за службой, аккуратно держа горящие свечи. Рядом и дальше, за их спинами, тоже теснились офицеры. Цесаревич обратил внимание на одного, у которого на щеке, от уха и до рта, был длинный неширокий шрам, красной рваной полосой выделявшийся на бледном лице.

Разглядывая офицеров, Александр отвлёкся от службы, но увидев, как офицеры немного встрепенулись и начали негромко читать 90-й псалом, присоединился к общей молитве: – Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится...

Служба заканчивалась, и Саша порадовался, что скоро окажется на улице и вдохнёт свежего воздуха: духота нарастала, у него немного кружилась голова и горчило под ложечкой, узкий воротник мундира стискивал шею, руки подрагивали, и он начинал побаиваться, что может упасть в обморок. А такое в его положении недопустимо.

Владимир. Монастырь.

В воскресенье, как и планировалось, после тренировки и завтрака вместе с дядей Геной, тётей Оксаной и всем младшим поколением Перловых мы отправились в монастырь, вольготно разместившись в микроавтобусе.

Машина, почти не снижая скорости, закладывала повороты на утренних полупустых улицах, и, выскочив на такое же пустое шоссе, быстро покатилась в сторону монастыря.

За те несколько дней, что меня не было, в монастыре ничего не изменилось. Да и измениться не могло – церковь никуда не спешит, она живёт в другом временном измерении и свою жизнь измеряет веками.

Вначале тётя Оксана повела нас на благословение к игуменье, а потом мы все вместе отправились в собор на службу Успения Пресвятой Богородицы.

Необычно было стоять в толпе прихожан: я привык или быть на балконе, где подпевал хору, или помогать при службе. Быть так, во вне, оказалось непривычно. Особый запах храма наполнял уютом и спокойствием, пламя свечи приплясывало от потоков воздуха, рядом стояли Перловы, как и я, внимательно слушающие службу, и я подумал, что события на Троицу, когда я чуть не умер, запустили лавину событий, в итоге которых я оказался в семье… – Не родных, но уже и не чужих, – подумал я.

Где-то рядом были сестра Татьяна, игуменья, монахини и насельницы монастыря, приютские дети, дядя Толя и дядя Витя. Даже не переходя на «зеленое зрение», я знал, что они рядом, и они никогда не станут для меня чужими. Как и сотни прихожан, наполнивших храм и вместе со мной возносившими сейчас общую молитву. Раньше такого единения с прихожанами я не чувствовал – помогая в службе, я больше был сосредоточен на том, чтобы не допустить ошибок и обращать внимание на присутствующих было особенно некогда. Иногда я смотрел на службу с верху – между балясинами клироса, если меня ставили подпевать хору, но и там больше интересовался работой помощников в службе, а не разглядыванием прихожан.