Услады Божьей ради

В конце осени 1969 года мир был относительно спокоен. В течение последних десяти — пятнадцати лет опасность новой мировой войны постепенно уходила в прошлое. Люди побывали на Луне. Вьетнам был еще в огне, но чехословацкое дело уже стало понемногу забываться. У парижских ворот каждую пятницу вечером на выезде и каждое воскресенье вечером на въезде выстраивались длинные очереди автомобилей. С улиц исчезли автобусы с открытыми площадками, и уже несколько месяцев Жорж Помпиду был президентом. Компартия оставалась вожаком революционно настроенных людей, но в ее поведении появились черты чуть ли не буржуазной политики, что успокаивало одних и приводило в отчаяние других. Повсюду, может быть, потому, что уже двадцать лет царил почти всеобщий мир, молодежь бурлила. Перед Рождеством по радио и в газетах появились сообщения о многочисленных то ли уголовных, то ли политических нападениях. Банки, магазины и частные дома регулярно подвергались ограблению, причем с точностью и изобретательностью, которые наводили на мысль о появлении нового Арсена Люпена. Примечательно, что жертвы отбирались весьма тщательно и редко вызывали у людей симпатию и сочувствие. Силы порядка вмешивались тотчас после акций «сил беспорядка», к которым по крайней мере часть общества не испытывала враждебности, и при этом нередко оказывалось, что жертвы ограбления были сами отнюдь не безгрешны. Но самым удивительным было то, что загадочная организация раздавала всю добычу обездоленным людям. И эта фаза операции была более рискованной, чем первая, так как совершалась, по существу, на глазах у населения. Через пять-шесть дней после очередного нападения на какое-нибудь нечестное агентство недвижимости или на лавку торговца картинами, открыто обманывавшего наивную публику и скупившего за бесценок в какой-нибудь африканской республике уникальную коллекцию статуэток или масок, все узнавали, что скоро где-то состоится благотворительный праздник с раздачей продуктов и денег. Важно было только узнать, где это произойдет. Полиция более или менее скрытно расставляла своих агентов у застав Ларибуазьер или Питье, на перекрестках Обервилье, вокруг остатков трущоб, где ютились алжирцы, португальцы и умудрившиеся остаться в живых при переходе через Пиренеи сенегальцы. Однако последователям разбойника Мандрена и святого Франциска Ассизского было все-таки нетрудно найти бедняков, за которыми не было слежки. Впрочем, благодетелям с гранатами и автоматами было, похоже, безразлично, кто получал плоды их щедростей, главное для них было произвести, пусть и в скромных масштабах, перераспределение богатства, в котором присутствовали элементы и справедливости, и авантюризма и которое в будущем могло бы послужить заразительным примером для гораздо более крупных акций в масштабах, которые трудно было даже себе представить.

Во всей этой истории, выражавшей в довольно банальной форме некое новое направление идей, меня больше всего поразили листовки, оставленные на месте действий организаторами этих празднеств. Многие из них, написанные ярким и сочным языком, были озаглавлены: «Услады народной ради». Задуматься было над чем, как вы понимаете, в том числе и в связи с тем, что движение истории, столь долгое время направлявшееся только Богом, похоже, стало направляться народом.

Признаюсь, что в этом второстепенном аспекте современной истории я не сразу увидел прямую связь с нашей семьей и с воспоминаниями о Плесси-ле-Водрёе. Мы с Клодом приближались к возрасту, в котором был наш дед между войнами 1914 и 1940 годов, и только успехи науки и медицины помогали нам еще не стать совсем стариками. Как это ни глупо, но для старения мы выбрали момент, когда мир почему-то стал вспоминать возраст Александра Македонского, Моцарта, Мазаччо и Джорджоне, великого Луи Конде времен битвы при Рокруа, генералов революции и все молодел как никогда. История долгое время мешала нам понимать современный мир. Теперь к истории добавился и возраст. Ален, сын Клода и Натали, служил связующим звеном между нами и непонятными для нас событиями. А они были нам также непонятны, как крупная индустрия для нашего прадеда или война в Испании — для нашего дедушки. Из всей многочисленной семьи, с которой вы познакомились, в этом поколении только Ален да его шестилетний братишка остались носителями нашей фамилии. Остальных доконали война, наркотики, случайности, автомобили, пистолет, рак и, разумеется, время.