Условие: (не)подчиняться

– Отдала? – едко повторил Дэн, перехватив её лицо пальцами и заставляя смотреть на себя. – Ты играла со мной! Ты изводила меня, подтолкнула к тому, чтобы я воспользовался другой — потому что жена недоступна. Ты заставила меня думать, что со мной что-то не так. Но знаешь, что? Единственная моя проблема — это ты!

Анечка не знала, что ответить. В её понимании Дэн нес такую откровенную, оскорбительную чушь, которая не могла прийти в голову адекватному человеку, что и разговаривать с ним смысла не было.

– Ты думаешь, это тебя оправдывает? – она и не пыталась до него достучаться, просто не смогла уже сдерживать свои эмоции. И так много сил потребовалось, чтобы не разрыдаться при Марке. – Ты думаешь, это нормально — идти к другой, как только жена...

– Почему нет? – жестко перебил Дэн, наклоняясь еще ближе. – Почему, скажи мне? Что должно заставить меня тебя добиваться или терпеть? Кольцо на пальце? Неписанные, никому не нужные правила? Любовь?

Анечка быстро заморгала, всеми силами пытаясь сдержать слёзы. Только не сейчас! Не доставлять ему удовольствие полным своим поражением!

Она зажмурилась, тяжело дыша, сглатывая рвущиеся из груди рыдания и абсолютно не понимая, что с ней.

– Запри меня дома, – тихим, дрожащим голосом попросила Анечка. – Я буду прилежной хозяйкой. Я буду послушной женой. Я стану совсем незаметной. Но только не трогай меня больше. Проводи ночи с кем тебе угодно — я слова не скажу.

Она закусила губу, опустила голову, уже не в силах сдерживаться, молясь только о том, чтобы Дэн, наконец, оставил её в покое, отстранился, чтобы она могла отвернуться к окну и молча разрыдаться, абсолютно безразличная всем окружающим. Но Дэн оставался безжалостен. Он вновь поднял её лицо, заставил смотреть на себя и коротко, сухо отрезал:

– Нет.

– Почему? – всхлипнула Анечка. Что еще она должна сделать, чтобы это прекратилось?!

– Больше никаких «других», – ответил он, глядя в блестевшие от навернувшихся слез глаза. – Мне нужна только ты.

И прежде, чем Анечка осознала смысл сказанных слов, Дэн впился в её губы.

– Пусти! – громко всхлипнула она, окончательно теряя самообладание, с отчаянием отталкивая его от себя. – Не надо, хватит!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Марк вздрогнул, обернулся на полутемную машину, где смутно угадывались два силуэта. Внутренняя борьба между стремлением получить большие деньги и желанием вытащить за шкирку и отпинать ногами Дэна, посмевшего обидеть Аню, продолжалась всего секунду. Опустив голову, Марк решительно зашагал в машине — и вдруг замер, подойдя достаточно близко и разобрав, что происходит.

Зажав жену в тиски своих объятий, Дэн целовал её жадно, горячо, с нетерпением всей накопившейся страсти, будто и не было у него только что другой женщины. И Анечка, не смотря на мокрые от слез щеки, обняв его руками за шею, отвечала.

Шины мягко шуршали по влажному ночному асфальту, и в темном салоне автомобиля стояла почти полная тишина. Марк, незаметно для себя покусывая поджатую нижнюю губу и беззвучно постукивая пальцами по рулю, неотрывно следил за дорогой, но мыслями был далеко. Она правда влюбилась, сдалась Дэну — или притворяется? Играет — или это настоящие чувства?

Марк затылком ощущал нараставшее на заднем сидении напряжение. Он нарочно не смотрел в зеркало, он не хотел знать, что там творится. Держатся ли Дэн с Аней за руки, отвернувшись каждый к своему окну и делая вид, что ничего не происходит; а может, его ладонь уже легла на её колено и медленно забирается выше; или они вовсю целуются, не в силах оторваться друг от друга. Больше всего Марк сейчас мечтал о непрозрачном разделителе между шофёром и салоном, какой бывает в лимузинах. О плотном пластиковом экране, способном физически обособить его от этих людей — и пусть делают, что хотят!

Руки до скрипа сжали руль, на грудь будто опустили тяжелый камень, мешавший вздохнуть. За окнами замелькали деревья по обеим сторонам дороги, всё быстрее и быстрее, сливаясь в сплошную серую стену.

Они всё равно сделают это, скорее всего — едва вернувшись домой. Но только его уже рядом не будет. Так пусть же быстрее они доедут, быстрее он избавится от их присутствия, от сильного запаха чужого волнения и вожделения, удушающе-сладкого сейчас.

Дорога слабо блестела в свете фар, а перед глазами всё стоял тот поцелуй. Отчаяние и пылкость, с которым Аня отвечала Дэну, бросалась навстречу губам, так жестко сминающим её губы... Она не отвечала так на его поцелуй. Лживая девчонка... Все они лгут. Сначала говорят, что ты лучший мужчина в их жизни, потом — что им никогда не было с тобой хорошо. Но одно дело — пытаться уязвить при ссоре, а другое — с самого начала притворяться, что ты без ума.

«Он жестокий больной мудак, – скрипнув зубами, подумал Марк. – Но богатый мудак. А что можешь ты...»