Условие Сатаны (СИ)

Я почувствовала, что что-то не так с очередной Вакханалией с самого начала. Обычно если курьёзы случались то в самых неожиданных местах, а здесь без сучка и задоринки. Я отслеживала эмоции Господина как неожиданно одна из дьяволиц, которых я отбирала Сэту для его ублажения, рванулась ко мне и я почувствовала острую боль в области живота, я слышала её вздох и рванувшееся движение вперед, разрезающее воздух, и, задержавшись на лице вдруг увидела образ Лилит, торжествующий хрипловатый смех и безумную улыбку. Я упала на землю, испытывая боль и на секунду теряя связь с Господином. Образ Лилит растаял в жарком воздухе, напоенном сексом и телесным невоздержанием, вместе с затухающим злобным смехом главной дьяволицы Ада. Я ждала регенерацию, которой не было, найдя в себе силы встать и удерживая кровоточащую рану рукой продолжать вести мистерии.

Господин блаженствовал — я умирала. Рана затягивалась, но не значительно. Так чтобы я не умерла, но как будто находилась в процессе угасания. Сэт заливал вином свои утехи, он был столь же не воздержан в своей похоти, сколь и я страдала от боли.Неделя показалась для меня вечностью. Регенерация не срабатывала. Рана затягивалась, затем вновь открывалась, превратив меня в бледное подобие себя, я сильно похудела.

Очередной вызов в кабинет Господина после очередной Вакханалии. Годы не сделали меня и его постаревшими, магия обращения словно бы заморозила нас, оставляя молодыми в самом рассвете сил. Всегда собранная, исключительно деловой костюм, юбка длины, не дающей сомнений в собственном целомудрии, и высокие каблуки, превратившиеся на этой неделе для меня в некие кандалы, болью отзывающиеся каждым шагом в колышущейся на грани открытия раны.Сэт не изменяет себе. Он доволен крайне, развалившись в кресле, в расстегнутой настежь рубашке. На краешке стола примостилась молодая дьяволица. Внутренне содрогнувшись, надо бы привыкнуть, но всё ещё не могу… Смогу ли когда-либо? Она громко хохотала и её стройная ножка в чулочках скользила по его груди, очерчивая горячую возбуждающую линию. Я на секунду прикрыла глаза. Вспомнив то, как он любил. Открыв глаза, увидела испытующий красноглянцевых глаз. Ждал взрыв эмоций, ревность, чтобы я испепелила молодую и глупую? Я широко улыбнулась и склонила голову.

— Звали, Господин? — спокойным выверенным столетиями голосом профессионала, оставляющего все эмоции в своей спальне.

— Молодец, Виктория, сколько ты служишь мне и всё-таки смогла угодить, — констатация факта, легкое удивление и, кажется, разочарование, интересно почему.

Я вновь склонилась, краем глаза отметив, что Сэт потерял всякий интерес к девушке, отбросив её ножку в сторону.

Он встал, его мрачная энергия качнулась, а я почувствовала его аромат: мята и цитрус заиграли в воздухе, оттенившись корицей, в середине чуть блеснуло яркое соцветие розы в ворохе восточных пряностей. Но я видела глубже — смуглая кожа. Слаще запаха не было на свете. Желание непредсказуемо. Ноги свело судорогой. Вечность одна, а я неприкосновенна с его стороны, без права на ответную любовь, но всё ещё ожидая… Он не соблюдает даже право на ночь с распорядительницей каждые сто лет, потому что этого нет в нашем контракте. В нашем контракте только его желание… Внутри горечь вновь начинает разъедать края моей неистовой бьющейся в агонии надежды… Испытующе смотрит. Что хочет увидеть на лице той, которая знает всё о хозяине ада, которой ведом каждый нюанс, грань и оттенок его эмоций?

Он щелкнул пальцами и молодая дьяволица исчезла. Я выгнула бровь от неожиданности, что не укрылось от его взора. Сэт лукаво улыбнулся. Он встал и не спеша вышел из-за стола. Рана заныла и меня прошиб холодный пот. Но я поспешила ответить ему улыбкой.

— Вы ждёте награду? — вопрос выбивающий привычный ритм таких посещений, обычно…

— Для меня награда — ваше блаженство, мой Господин, — аромат всё ближе.

Сатана подступает к самому краю моей ауры, не касаясь словно боясь разбить нечто хрупкое — то, что связывает его с самой лучшей распорядительницей Вакханалий за всю его вечность. Он закружил меня, обходя вокруг. Сильный приступ головокружения, но невероятное усилие воли, чтобы не упасть, не показать слабость, то, что не терпит Господин ни при каком раскладе. Я стремительно бледнею, но он уже отвернулся, вижу его спину и напрягшиеся узлы мышц спины. Он повернулся ко мне и на миг свел брови к переносице, оглядывая моё вероятно изменившееся лицо.

— У Люцифера инициация и я хочу, чтобы вы, как его хранительница, были с ним рядом в этот момент, я хочу, чтобы вы инициировали его, — предложение от которого не отказываются, а внутри я кричу, что нельзя, что на моем месте должна быть его мать.

Но я лишь молча улыбаюсь и говорю установленные им же самим правила:

— Такая честь, мой Господин.