Условия человеческого существования

— Вашу часть отправили на фронт.

Кадзи бессмысленно улыбался.

— Если вы и вправду не слыхали об этом, то постарайтесь делать вид, будто ничего не знаете, — понизив голос, попросила она. — Я не должна была говорить вам об этом. Солдат, отставших от своих частей, оставляют здесь… Ну, якобы до полного излечения. Санитаров-то не хватает… — объяснила она.

4

Все произошло так, как сказала сестра Токунага. Несколько дней спустя санитар Мидзугами отвел Кадзи в дезинфекционную камеру.

— Будешь пока работать здесь. Вообще-то это обязанность санитара, да руки до всего не доходят.

Кадзи усмехнулся. Вольготная жизнь у санитаров.

— Если кому из офицеров взбредет в голову заглянуть сюда, отвечай, что временно подменяешь ефрейтора Мидзугами.

— Ясно.

— В шкафу лежит роба. Сними халат и переоденься.

Мидзугами научил Кадзи обращению с дезинфекционным котлом. Обычный паровой котел с несложным управлением. Платформу, на которую наваливалась одежда больных, задвигали в котел, плотно закрывали дверцы, потом до отказа поворачивали рукоятку, регулирующую подачу пара. Через пятнадцать минут платформу выдвигали. Вот и все. Когда открывали железные дверцы, пар вырывался наружу и в помещении становилось нестерпимо жарко. В этом и состояла, как видно, главная причина, в силу которой у санитара «руки не доходили» до этой работы.

Выдержать можно. Зато с утра до вечера он будет здесь совершенно один. С тех пор как он в армии, не было ни единого дня, когда он мог позволить себе такую роскошь.

— Не будешь потом ворчать, что я поставил тебя на эту работу? — спросил санитар. — Ты прямо говори.

«Я ее у вас не просил!» — хотел сказать Кадзи, но вовремя сдержался.

— А разве никто из больных здесь не работал? — спросил он.

— Работали. Был тут один, ефрейтор, что ли… Шум поднял. Жарко ему, видите, сил нет. Вранье, вовсе не в этом дело. Просто сидел тут один-одинешенек целый день, ну и дошел. Вот я и подумал, чего доброго, и ты запоешь ту же песню.

— Не запою.

На толстых губах санитара появилась удовлетворенная улыбка.

— Я тебе как-нибудь бутылочку лимонада подброшу.

— Если можно, лучше бы карандаш и бумагу…

— Чего писать-то?

Кадзи промолчал. Может быть, это будет рукопись вроде той, что ему когда-то передал Ван Тин-ли. Но кто ее станет читать?

Мидзугами, ухмыляясь, поднял вверх мизинец.

— Любовное послание?

— Угадали.

— Ладно, принесу.

Уже в дверях санитар оглянулся:

— Конечно, здесь жарковато, а все же не в пример прохладнее, чем под обстрелом… — И расхохотался своей шутке.

— Куда направили мою часть? — спросил Кадзи.

— Как водится, в N-ском направлении… Филиппины, Окинава — все это такие местечки, что будь у тебя хоть тысяча жизней — не хватит! Так что тебе грех обижаться.

— Ясно…

Кадзи смотрел на дверь, за которой скрылась грузная фигура санитара. Отныне ему, Кадзи, предстоит входить и выходить в эту дверь. А товарищи по роте как перешагнули за порог казармы, так и конец… И простодушному крестьянину-переселенцу Таноуэ, и любителю соленых словечек, бывшему коридорному Сасе…

И все же кто знает, Где она — развилка на дороге судьбы? Уж после того, как многие погибнут, оставшиеся в живых поймут: вот тогда-то, именно в ту минуту и решалось, кому жить, а кому умирать…

5

— Знаешь, я решил раздобыть в туберкулезном отделении мокроту… — радостно прошептал Исии, тот самый, что набросился на Кадзи, когда сдали остров Сайпан. Для Исии все надежды теперь были на возвращение в Японию. А единственный способ достичь желаемого состоял в том, чтобы достать мокроту туберкулезного больного и представить ее на анализ, выдав за свою. А потом ждать.

Вовсе не обязательно отправят на родину. Это он понимал. Но, во всяком случае, подержали бы здесь несколько лишних месяцев. А тем временем, кто знает, могло и посчастливиться. Отправка на родину — предпосылка для увольнения из армии вчистую. Исии уже давно продумал весь этот план.

— А на твою долю достать? — шептал Исии, стараясь уловить выражение лица Тангэ.

Тангэ отказался.

— Почему? Вот чудак! Ждешь, пока отправят обратно в часть?

— Ждать не жду, а только не надо, — отмахнулся Тангэ.

Больше Тангэ ничего не сказал. Во-первых, даже если все сойдет, это еще не означает обязательной отправки на родину. А во-вторых, возвращение в Японию само по себе вовсе не гарантирует ни свободы, ни возможности остаться в живых. Скорее наоборот. Если, например, здесь, на границе, наступит затишье, то еще больше шансов выжить, чем в самой Японии. Но Тангэ не стал говорить об этом Исии, пусть мечтает.

Исии предложил Тангэ действовать заодно, опасаясь, как бы его план не открылся. Но когда Тангэ так решительно отказался, того охватила тревога.

— Послушай, смотри не проговорись! — Лицо Исии приняло жалкое, умоляющее выражение. Он не ожидал, что Тангэ откажется вот так, наотрез.

— Болван! — буркнул Тангэ. — Зачем тогда болтаешь кому придется? Действуй в одиночку да помалкивай. Удастся тебе попасть на родину — что ж, порадуюсь за тебя. Но только в Японии, в деревне, к чахоточным относятся хуже, чем к зачумленным. Ты об этом подумал?