Услышь мой голос во тьме (СИ)

Когда они распрощались, Рей ещё долго стояла у проезжей части, в самом сердце ночной толкотни и гама. Выйдя из оцепенения, она поплыла в потоке лиц и голосов, увязая в ворохе воспоминай и желании вновь держать за руку Бена, тянуть его за собой через мокрые улицы, чтобы под крышей старенького отеля не позволить страхам отнять у них то упущенное мгновение, которое они должны были разделить вдвоём. Она не знала, куда направлялась. Ей хотелось остаться наедине с собой и вернуть утраченные силы, чтобы к утру набраться смелости для самого важного разговора. Неоновые вывески и цветные голограммы выплясывали перед ней чудны́е танцы, заливали дороги и здания безразличным ярким светом.

Вернувшись утром домой, Рей не застала Бена и тихо заплакала. Успокоившись и почувствовав себя слишком измождённой для самобичеваний, принесла из ванной выстиранный вчера чёрный свитер, облачилась в него и устало рухнула на кровать.

Рассвет лишил Бена надежды. К нему вернулись страхи и отчаяние. Усталость толкала его отправиться домой и вернуть свежесть рассудку.

Он поднимался по лестнице своего дома, стараясь не шуметь. В полудрёме возвращал на место стол, который выдвигал вчера в центр комнаты. Лёг на кровать не раздеваясь и забылся во снах.

Перед ним проплывали сюжеты недавно минувшего. Судьбоносный вечер в голокино, где он увидел её затылок и ощутил необыкновенное чувство в груди: словно он не влюбился, но продолжал любить. Продолжал любить эту смешную девчонку с забавным пучком на голове, что звонко смеялась и заставила его забыть печали и терзания.

Он увидел рощу на холме. И себя. Чужими глазами. Её глазами. Он мог ощущать за неё. Мог касаться её руками и чувствовать её печаль как свою. И почувствовал, как Рей представляла собственный прыжок с обрыва, когда Арди́ села рядом с ним и целовала его.

Он ходил по неизведанным дорогам её ногами. Вошёл в древний храм и желал за неё вернуть себя. Он рыдал на каменном полу из-за её провала.

«Ты больше со мной не случишься», — Рей лежала на холме, омытая гринстоковскими лучами, истязающая себя чувством вины за то, что живёт его жизнь вместо него. Дни, сбитые в кучу. Суета. Тоска. Бесполезные мечты. Она не сдавалась. Всегда была сильной.

За неё он выводил на пергаменте бесчисленное множество раз букву «Б». Сидел рядом с ней ночью на постели, пока Рей надевала на себя огромный, безразмерный свитер с заштопанными дырами, и утопал в её чувственных снах: «Забери меня! Хочу быть голой!» — умоляла она его в кабине пилота.

Неукротимый огонь её речей на заседании был готов спалить весь Сенат. Только бы они её услышали, только бы дали то, чего она хочет.

Выгрызающая дыру в сердце ревность не выпускала Рей из лап. Как она ни пыталась её избить и прогнать. Обида и гнев. Всякая близость с ним — сладкое мучение. Сжатые кулаки. Убитое, придушенное вожделение. Во всём самоконтроль, бессмысленный и испепеляющий.

Огни и рекламные голограммы ночного города. Её жёлтое платье с грустно примятым подолом. «Мне так жаль, мне так жаль! Мне жаль, что я дала тебе повод. Ты просто… ты не Бен»…

Тьма и безмолвие.

Он очутился в Центральной галерее искусств Гринстока. Безлюдно и тихо. По полу струилась грязно-синяя дымка. Бен нахмурил брови и вошёл распахнутые двери, увидев в конце зала Рей, стоящую к нему спиной перед огромным полотном во всю стену. Теперь он мог подойти к ней. Молча остановился подле, но Рей не видела его и смотрела вверх, на картину, открыв трясущийся рот и скомкав вырез туники напротив неуёмного сердца. Буйство стилей, глубина мысли, гениальная достоверность изображённых эмоций — женская фигура сжимала в объятиях мужской силуэт. Бен не мог распознать собственных чувств — их заменили чувства Рей. Стены галереи растаяли как воск, обнажив холодное мрачное пространство храма на Эксеголе, и живописное полотно повисло в воздухе, посреди тронного зала. Содержимое рамы треснуло и раскрошилось — внутри неё он увидел их двоих глазами Рей. Нежный поцелуй, обещающий конец несчастьям, её взгляд, наполненный радостью, и свою прощальную, гаснущую улыбку. «Последнее объятие…» — повторила она в точности тем же раздавленным голосом, как и в тот день, зажала рот рукой, удерживая внутри рыдания. По лицу Бена текли её слёзы, и под кожей разносилась её дрожь. Ужас. Неотвратимость.

Она лежала в свете тусклой лампы в гостиной Митча, обхватив себя руками и растворяясь в чудовищной пустоте. Не было ничего. Лишь одиночество и сожаления. Шум в коридоре, он обернулся и увидел свой силуэт, исчезающий за дверью. «Пожалуйста, не уходи», — Рей протянула к нему руку в надежде поймать ускользающий призрак.