Услышь мой голос во тьме (СИ)

— И не скажешь ничего, а, Бен Соло? — Лесли пронзительно и грустно рассмеялся. — Всегда спорил со мной и возражал, а тут чего-то притих. Ну? Что такое?

— Кажется, что на плечи рухнуло небо. И все его звёзды в придачу… Странный день.

— Надеюсь, счастливых у тебя будет куда больше, — улыбнулся, приоткрыв рот, и обмяк. — Я очень устал, родственники всю кровь своими хныканьями выпили. Ох, и душно же! Ты иди домой, я посплю часик-другой. Устал, сил нет.

— Добрых снов, Лесли, — натянул маску любезности, кивнул на прощание и вышел в коридор.

Сладострастие и надвигающаяся смерть. Жизнеутверждающие грани бытия. Бену казалось, что его близость с Рей и разговор с Лесли случились в разные дни. Его не удивило бы, если б в разных жизнях. Он летел в роще, наблюдая за зигзагами света, змеящимися по земле, за танцем встречных кустов и деревьев, ощущая, как им овладевало выброшенное на свалку страдание — печать забвения. «Воспоминания так важны», — прозвучал в его голове чахнущий голос старика.

С неба густо повалил снег, и опустилась тьма. Бен затормозил, ощутив, как к глотке подступила тошнота, и в голову словно впились тысячи игл. Он обхватил рукой живот и двинулся в чащу, не понимая, куда идёт, пока не рухнул от пронзающей всё тело боли на колени.

— Ты монстр! — услышал он в нескольких шагах от себя нестерпимо знакомый голос. Тот самый голос. Её голос. Бен поднял голову и увидел перед собой Рей, едва дышащую от разрывающей на куски ненависти, её рука без промедлений навела на него бластер.

И вьюга замела всё вокруг, оторвала от земли его тело, бросив в скручивающийся омут.

Они схлестнулись в пламенной борьбе. Она кричала, атаковала и отражала удары, не сдавалась, не молила о пощаде. Завораживающая. Хрупкая. Несгибаемая и отчаянная. Сила. Сила струилась сквозь неё подобно бурному водопаду. Этот взгляд. Бесстрашный и дикий. Незабываемый. Этот взгляд утонул в океанских водах, чтобы восстать из брызг и вновь устремиться прямо на него: «Ты заплатишь за то, что сделал!»

Тишина и мрак. Лишь трепет огня. Её лицо, умытое слезами. «Ты не одинок. Ещё не всё утрачено». Прикосновение. Безвозвратное, исцеляющее, добровольное. Его и только его. Нежность и сострадание в глубине её зрачков, решительность.

«Ты!..» — истерзанный и измученный, Бен не мог властвовать над собственным телом, лишь смотреть в её лицо. Смотреть и узнавать его.

Он сражался вместе с ней плечом к плечу. Он хотел её себе. Хотел разделить всё вместе с ней. Умолял и потерял. Невыносимо скучал и искал. Чтобы вновь сойтись в борьбе и потерпеть поражение. Возродиться и стать свободным. Чтобы мчаться с одним лишь бластером в руке на край Галактики и быть на её стороне. Быть с ней. И отдать ей всё, если придётся.

Боль. Неутолимая, ноющая, но нужно карабкаться наверх. «Давай, ещё один выступ. Теперь другой. И ещё. Она там. Одна против него. Не смей подыхать в этой вонючей холодной дыре. Ты нужен ей». Пустота и ничто — её мысли стихли, целый космос умолк. Он больше не чувствовал её. Нигде. Ещё рывок — наконец-то поверхность! Плевать на боль, что согнула его пополам, плевать, даже если его искалеченное тело разнесёт на ошмётки в этом зале — плевать: «Поднимайся!» — приказал он себе. Скорбь и ужас, каких не вообразить целой Вселенной. «Ты слышишь меня? Держись», — почти беззвучно прошептал он, сжимая её холодеющее тело.

«Да, именно так. Ничего проще. Ничего не жалко».

Отдать ей всё, если придётся.

Живой блеск любимых глаз. Поцелуй — последний и самый желанный. Её рука в его руке.

Тьма расступилась над головой Бена, и вновь засияло солнце. В чаще оседала тишь, лишь птицы пели среди сочной густой листвы. На его лбу выступила испарина, тело лихорадило и трясло. Бен с трудом поднялся с земли и, шатаясь, дошёл до своего спидера.

«Рей, — прохрипел на выдохе, словно отойдя от глубокого сна, — Рей».

Время шло к закату, воздух стал прохладнее и чище, облегчал жар. «Как ты мог не видеть? Как мог не узнать? Она всегда была рядом, — цеплялись одна за другую его беспокойные мысли. — И почему-то молчала… Всё это время. Неважно. Прочь сомнения. Просто доберись до её дома. Просто объяснись. Как теперь вообще что-то может быть плохо? Я не раз держал её в объятиях. Я получал её нежность задаром. А сегодня мы с ней… ох… Как бы я хотел испытать это ещё раз! Это — и гораздо больше».

Жажда иссушила ему рот, вспотевшие руки не слушались, голова гудела. Бен бросил спидер в паре километров от дома Рей и двинулся пешком, превозмогая чудовищную усталость и дурноту. Из-за поворота выглянула тёмно-зелёная крыша приземистого домика, утопающего в цветах. Бен остановился, придерживаясь рукой за узорчатую изгородь, сквозь которую к нему тянулись лапки плюща. «Мой дом всегда был здесь. Она — и есть мой дом», — медленно зашагал вдоль изгороди, предчувствуя освобождение и радость.