Услышать тебя...

— А мне Евтушенко нравится, — сказала Варя. — У него все понятно. И Диме — помнишь, я с ним дру­жила еще в десятом классе? — Евтушенко нравится. Он мне всё время его стихи читал, только я ни одного не за­помнила. А Эдик, с которым я на первом курсе... Он Есенина наизусть читал. Современных поэтов терпеть не мог. Да, чуть не забыла... На днях твоего Мишу встре­тила: у него мать заболела, и он не поехал на картошку. Вот умора, сделал мне предложение! Я, говорит, всё рас­считал: как закончу университет, сразу поженимся и вместе поедем по распределению. Женатым в первую оче­редь дают квартиры.

— Он ведь математик, — заметила Наташа.

— Такой деловой, с ним не пропадешь, — Варя сбо­ку стрельнула глазами на подругу. — Может, выйти за него замуж?

— Миша хороший парень, — сказала Наташа.

— Почему же тогда сама за него замуж не вышла?

— Хороших парней много.

— Довольно туманная формулировка, — усмехнулась Варя.

— Пустой мы разговор с тобой завели, — сказала На­таша.

— Вот возьму и выйду замуж за Мишу! В наше время не так уж много серьёзных парней. Вот Дима! Ну, высо­кий такой, с карими глазами. Я ведь его любила. А он что? Прикинулся тоже влюбленным. Нужна ему была моя любовь! Воспользовался, что я была дурочкой.

— Про Диму я всё знаю, — сказала Наташа.

— А Эдик еще хуже. Крутил одновременно со мной и Люськой Кузнецовой. И, главное, все в институте знали, одна я дурочка.

— Про Эдика ты тоже рассказывала, — мягко заме­тила Наташа.

— Ни один из них не предложил мне выйти за него замуж. А вот Миша... По-деловому, без всякой роман­тики. — Варя остановилась и посмотрела ей в глаза: — Ты моя лучшая подруга, скажи, стоит мне выходить за него?

— А любовь? — спросила Наташа.

— Какая любовь? — опешила Варя. — Ах, любовь... А чёрт её знает, что такое любовь!

— Я знаю, — сказала Наташа.

— То-то, я гляжу, ты такая счастливая! — ехидно за­метила подруга.

— Я еще буду счастливая, — улыбнулась Наташа. — Мне одна женщина сказала.

— Цыганка?

— А верно, она на цыганку похожа.

— Кто же это? — заинтересовалась Варя.

— Ты её не знаешь, — сказала Наташа.

— Жаль, я бы у неё спросила, выходить мне замуж за Мишу или нет?

У магазина Наташа остановилась.

— Я не буду покупать бежевый костюм, — сказала она. — Боюсь, что он мне там не понадобится.

— Где там? На озере Большой Иван?

— Немного подальше, — грустно сказала Ната­ша. — На целине. Через три дня уезжаю в Казахстан. На год. Уже билет на самолёт взяла до Целинограда. На комсомольскую стройку.

— Ты это серьёзно?!

— Могу билет показать.

Варя, мучительно морща лоб, о чём-то раздумывала. На подругу она не глядела. Взгляд её рассеянно оста­навливался на лицах выходящих из магазина людей.

— А как же он? — после продолжительной паузы спросила она.

— Так будет лучше для него и для меня, — ответила Наташа,

— Я и не подозревала, что ты такая скрытная, — упрекнула Варя.

— Всё это произошло так быстро, — сказала Ната­ша. — Позавчера позвонили из горкома комсомола и ска­зали про путёвку.

Конечно, она могла бы в тот же день прийти к подруге и всё рассказать, посоветоваться, но Наташа привыкла сама принимать важные решения в своей жизни. Был один человек, с кем хотелось бы ей посоветоваться, но он там, на озере, и ему сейчас совсем не до неё. Валя Молчанова рассказала, что к нему приехала жена с сы­ном.

Ещё раз взглянув на хлопающую дверь универмага, Варя раскрыла сумочку, вытащила оттуда аккуратно сложенную пачку денег и протянула подруге.

— Пригодятся. На первое время.

— А костюм? — спросила Наташа, и голос её дрог­нул: это была большая жертва. Как блестели у Варьки глаза, когда она прибежала в редакцию! А сколько раз­говоров было про этот французский бежевый костюм.

— Обойдусь, — сказала Варя. — И потом, мне брюки широки, всё равно пришлось бы перешивать, — И по­чти насильно всунула деньги в руку.

Наташа растерянно смотрела на неё: она не знала, брать деньги или нет.

— Заработаю там — сразу вышлю, — сказала она.

— Я сейчас заплачу, — сквозь слезы улыбнулась Варя. — Как же ты так, а? Аж на целину.

— Если увидишь его, скажи, что я... — быстро гово­рила Наташа. — Что я не могла иначе. Нет, лучше ни­чего не говори. Не надо! Он сам всё поймёт.

— Я скажу ему, что он большой дурак, — пообещала Варя. — Бесчувственный чурбан, который дальше своего носа не видит. А ещё называется инженер человеческих душ! Хватится, да поздно будет!

— Ему не поздно, — сказала Наташа.

Они сидели, свесив ноги в воду, на огромном валуне посередине Дятлинки. Прогретый солнцем камень стоял на самой стремнине, и вода с журчанием обтекала его вдавленные, заросшие бархатным мхом бока. Зелёные нити водорослей, извиваясь, вытянулись в сторону тече­ния. В зеленоватой тени камня, повернувшись в одну сто­рону головами, стояли мальки. Тела их были прозрачны­ми, а выпученные глаза казались неестественно боль­шими. Николай Бутрехин загорел, брови на бронзовом лице стали совсем белыми, а грудь, негусто заросшая светлы­ми волосами, почему-то была не коричневой, а красной. Чуть повыше колена у Николая вытатуирован парусник.