Услышать тебя...

— Папа! — доносится из комнаты голос сына. — Ген­ка ладью спрятал, а я всё разно его обыгрываю!

— Какую ладью? — басит брат. — Я же её ферзем взял.

Сергей трёт ладонью лоб и начинает тихо смеяться. Мать с возрастающим удивлением смотрит на него. Губы у неё сердито поджимаются.

— Пожёстче надо с ним, — понизив голос, говорит она. — Избаловали его там. На меня — ноль внимания.

Сергей никак не может остановиться: дурацкий смех так и распирает его.

— Ничего смешного тут нет, — теряет терпение мать.

— Зачем щенка-то на чердак?! — с трудом выговари­вает Сергей.

— Папа, я выиграл! — доносится из комнаты торже­ствующий голос сына. — Классический мат!

— Убирайте свои шахматы, сейчас будем обедать, — заявляет мать.

Слыша, как стучат деревянные фигурки о дно короб­ки, как негромко спорят по поводу выигрыша сын и брат, Сергей вспоминает слова Лили о том, что его родители живут в тесноте, нищете, из которых им никогда не вы­браться. Недалеко же она смотрела! Не дальше соб­ственного носа. У родителей сейчас хорошая трехком­натная квартира, современная мебель. Все дети прилично одеты. А как готовит мать! Пожалуй, ни Лиля, ни Капитолина Даниловна не могут с ней потягаться. И Юрке здесь хорошо: с братьями Сергея он в дружбе, вон как Генку в шахматы обыгрывает! И мать, хоть и ворчит ино­гда, любит его и заботится. И главное, здесь царят про­стые сердечные отношения, никто ни перед кем не пре­смыкается. За эти несколько месяцев Юрка изменился: стал добрым, душевным мальчишкой. Вот только зачем бедного щенка затащили на чердак?

Всё ещё посмеиваясь, Сергей спрашивает сына об этом.

— Я хотел домой привести, а бабушка не разре­шила, — поясняет Юра. — Хороший щенок, такой пуши­стый.

— Ну и куда же вы его дели?

— Петька с первого этажа сказал, что Федотовы дав­но хотят собаку завести. Мы посадили щенка на ков­рик и позвонили к ним в квартиру, а сами убежали.

— И взяли... Федотовы?

— Пока у них, — отвечает сын. — Раздумают — мы отдадим Северенинским. Петька сказал, что они с ра­достью возьмут.

— Значит, скоро в каждой квартире будет по соба­ке? — смеётся Сергей.

— Собака — друг человека, — с серьёзным видом из­рекает Юра.

Пронзительный звонок прерывает их разговор. Сергей открывает дверь: на пороге Николай Бутрехин. Лицо сердитое, на пальце покачиваются ключи от машины.

— Ты мне наконец объяснишь, что тут происходит? — свирепо таращит он свои голубые глаза на Сергея. — Срываешься с места, бросаешь на дороге машину, куда-то удираешь от меня.

— Юра выиграл у Генки партию в шахматы, — сооб­щает Сергей.

— Поздравляю, — оторопело говорит Николай. — Но какого ты дьявола...

— Кстати, тебе щенка не надо? — перебивает Сер­гей. — Хороший такой, пушистый.

— На черта мне собака?

— Садись с нами обедать, — приглашает его Татьяна Андреевна. — Ты ведь любишь борщ?

— Борщ — это хорошо, — добреет Николай. — А вот собака мне совсем ни к чему.

— Слушай ты их! — смеется мать. — Дурака валяют.

8

Лодка сама по себе плыла по безмолвно­му ночному озеру. Сергей полулежал на широком носу и смотрел на звёздное небо. На корме сидела Лиза и не­громко пела:

Клён ты мой опавший,

Клён обледенелый,

Что стоишь, нагнувшись,

Под метелью белой...

Голос у Лизы немного низкий, но задушевный. Сергей с удовольствием слушал её. Когда она умолкла, он по­просил, чтобы ещё спела.

— Что же тебе спеть, Серёженька? — спросила она. — Весёлое или грустное?

Лицо её белело в густом бархатном сумраке. На пле­чи наброшен ватник. Пришла осень, и вечера на озере стали прохладные.

— Мне нравится, как ты поешь, — сказал Сергей. Она улыбнулась и запела.

На озере тихо-тихо. Не слышно обычных всплесков крупной рыбы, ветер не шуршит в порыжевших камы­шах, не кричат ночные птицы.

На один лишь день вырвался сюда из города Сергей. Завтра утром он должен быть на работе. Потянуло его на Большой Иван попрощаться с ним до следующей вес­ны. Полдня он один бродил по сосновому бору, набрал полную корзинку подберёзовиков, боровиков и даже с десяток рыжиков наковырял на травянистой опушке.

На вечернюю зорьку поехал рыбачить вместе с Ли­зой, на её старенькой плоскодонке. Клёв был хороший — за каких-то полтора часа натягали десятка три крупных окуней, — а потом как обрезало.

— Скучаю я в городе, — сказал Сергей. — Пока рабо­та — ничего, а вечерами зелёная тоска. Хорошо, что ещё сюда есть возможность вырваться. — Он уселся на скамью и вставил вёсла в уключины. — Ей-богу, моя бы воля, остался бы я тут.

— Так бобылем бы и жил?

— А что делать? В Америке есть такая контора: при­ходишь и говоришь, какая тебе невеста нужна. Хочешь толстую, хочешь тонкую. С синими глазами или с чёр­ными. Любую в два счета подберут. Даже машина такая есть. Заложил в неё карточку, и через минуту ответ. 

— Наверное, скучно так невесту выбирать?

— Скучно, — улыбнулся Сергей. — Уж лучше сидеть у моря и ждать погоды.

— Найдешь ты свою судьбу, а нет — она тебя сама сыщет, — сказала Лиза. — Негоже мужику быть одному!

— А женщине?