Усмешка тьмы

– Я провожу вас через таможню, без задержек, – говорит тип с бланком.

– А, ну… извините. – Тут мне взаправду становится неловко.

Когда я выхожу за ним из комнаты для допросов и иду по зеленому таможенному коридору, стараюсь катить чемодан перед собой, пару раз даже пинаю его случайно. За перегородкой в зале ожидания встречающие размахивают табличками с именами пассажиров. Я оглядываю их – но своего имени, конечно же, не вижу. Часы над нашими головами напоминают мне, что до выступления Марка – всего несколько часов, и свое недовольство я вымещаю на эскортирующем меня офицере:

– Неужто нужно было так долго морочить меня за то, что я не совершал?

– Я бы не сказал, что вы совсем ничего не совершили, сэр.

– Но это ведь не преступление. Это не идет вразрез с законами страны, в которой я был.

– В некоторых странах допускается поведение, которое мы бы назвали педофилией. Но это не означает, что вы избежали бы судебного преследования, вернувшись сюда. Теперь, если вы извините меня…

Наконец-то, выдыхаю я про себя.

Свидетели смотрят на меня из-за перегородки так, будто подслушали слова офицера – и поняли их далеко не так, как мне бы понравилось. Я качу чемодан перед собой – едва сдерживаясь от того, чтобы таранить любого, кто посмотрит на меня неправильно, – и тут осознаю, что мое унижение видели не только чужаки. В первых рядах встречающих я вижу знакомые лица, явно настроенные на серьезный разговор: Уоррен и Биб Хэллоран.

34: Здесь места дряхлым нет

К тому времени как машина покидает стоянку, я начинаю думать, что Хэллораны приняли обет молчания. Когда Уоррен открывает-таки рот и благодарит дежурного за пропуск за территорию аэропорта, решаюсь подать голос и я:

– У кого-нибудь тут есть телефон? Мне нужно ненадолго.

Биб поворачивается неспешно – так, словно не желает глядеть на меня.

– Мы-то думали, ты теперь живешь в достатке.

– Свой я оставил дома.

– Дома?

– У Натали.

Я ожидал острот с ее стороны – но услышал что-то совсем уж неожиданное:

– Дай догадаться. Тебе нужно позвонить адвокату.

– Нет, в банк.

– Даже спрашивать не хочу зачем, – говорит Биб, но тут же нарушает обещание: – Вот только не говори, что у тебя проблемы с деньгами.

– Все решится, если я поговорю с ними.

– А в чем проблема? – интересуется Уоррен.

– Какой-то идиот заблокировал мой счет.

– Лучше проверь свой аккаунт, прежде чем слать им жалобу, – говорит он и вручает Биб свой мобильник – видимо, для того, чтобы она передала его мне. – Если у тебя онлайн-банк – с этой трубки можно выйти в Интернет.

Я просовываю руку между передних сидений, и в ладонь мне опускается телефон. Прямо сейчас мы проезжаем Хитроу – скорость машины вычитается из скорости взлета, так что авиалайнер кажется зависшим неподвижно в ночном небе, будто пленник стоп-кадра. Поеживаясь от кондиционерного холода и враждебности, заполонивших салон, я жду загрузки банковского сайта. К тому времени как у меня получается ввести все пароли, мы уже у Грейт-Уэст-роуд. На экранчик выводится миниатюрная страница профиля, и я просматриваю подробности депозитного счета. Взгляд, коим я одариваю предательские транзакции, исполнен неверия.

– Идиоты, – ругаюсь я.

– Да, их вокруг хватает, – поддакивает Биб. – О ком именно речь?

– О тех, что в банке работают. Они взяли и перевели на счет моего издателя в два раза больше, чем издатель закинул на счет мне.

– Не это ли зовется «изданием ради тщеславия»[10]?

Эта ее ремарка так живо напоминает мне о нападках Двусмешника, что на краткий безумный миг меня одолевает искушение узнать, что он успел наговорить обо мне, пока я был в «Золотой чаше».

– Нет, – говорю я, отключая мобильный браузер. – Это зовется некомпетентностью. Или неумением. Или неловкостью. Вот от чего страдают люди, у которых руки растут из жопы.

Биб тихо выдыхает сквозь зубы.

– Я бы не стал говорить такие вещи в адрес банка, – советует Уоррен.

Я жду, когда сообщение закончится и призовет меня к выбору дальнейшей операции. Наконец меня связывают с оператором – попутно уверяя, что мое мнение очень важно для банка и что не стоит класть трубку из-за того, что «наш сотрудник в настоящее время занят где-то еще». Этот нехитрый текст повторяется так часто, что начинает смахивать на колыбельную, но тут чуть менее автоматический голос произносит:

– Говорит Тэсс. Могу я узнать ваше имя?

– Вы уже знаете куда больше. Саймон Ли Шевиц, – я сообщаю ей номер счета, код банка и дату моего рождения, а также девичью фамилию своей матери и получателя постоянного платежного поручения с моего текущего счета. Когда меня спрашивают о сумме, я срываюсь.

– Слушайте, я не знаю. У моей головы, знаете ли, есть предел вместимости. Поверьте, не будь я тем, кем называюсь, я бы так сейчас не злился.

– И как же я могу помочь вам, мистер Ли Шениц? – уточняет Тэсс.

Она взаправду назвала меня «лишенцем» – или всему виной проблемы со связью?