Усобица триумвирата (СИ)

- Быстрее, нужно узнать! – забыв о своей добыче, Святослав поторопился вернуться в седло.

Когда они подъехали туда, где раздался крик, гриди сооружали из стволов тонких берёз носилки. На земле, морщась и пытаясь не стонать, лежал Вячеслав. Почти одновременно со Святославом, с другой стороны, подъехал Всеслав Брячиславович со своими людьми, разве что на секунду раньше, поэтому успел задать вопрос первым:

- Что случилось?

- Да вот, конь меня… - недовольно, стыдясь своего положения, указал на строптивого жеребца Вячеслав. Потом он кивнул на свою ногу: - Кажется, повредил её.

- У него перелом, - поднявшись с корточек, сказал Игорь. Охотившийся ближе всех к брату, он примчался раньше других. – Сам ехать он не сможет, поэтому я велел мастерить носилки.

- Как же так вышло? – спешившись, подошёл к пострадавшему Святослав.

- Да Бог его знает! Я нёсся к оленю, когда прямо под копыта выскочил волк! Конь, ясно, испугался, вот и встал на дыбы.

- Да с чего бы волку бежать тебе навстречу? – хмыкнул недоверчиво Игорь. – Тебе с утра ещё сказали, что у тебя голова кругом, надо было дома оставаться! Вон, плащ твой новый небось с плеч упал перед конём, тот и опешил.

- Нет же, мне волк дорогу закрыл! – настаивал Вячеслав. Святослав отвлёкся от препирательств младших братьев, поглядев на конструируемую лежанку. Он тоже видел, что с утра у Вячи, как они называли его в детстве, хмель ещё с глаз не сошёл. Надо было велеть ему оставаться в хоромах! Потом взгляд Святослава покосился на полоцких людей в волчьих плащах. Недобрая, нехорошая мысль завертелась в голове, хотя завершить он её никак не мог. Волки тут водились и без приезжих.

Последним подоспел Всеволод. Со своим человеком, Никифором, они застрелили большого, красивого оленя. Стрелы из него были уже вытащены, а сама туша везлась важно, горделиво.

- Что стряслось? – видимо, ускакавший дальше других, он долго и возвращался.

- Ничего. Просто конец охоты, - развёл руками Святослав. По мрачным лицам и отсутствию шумного обсуждения свершений, Всеволод заподозрил неладное. Взор его, наконец, упал на Вячеслава. Тогда всё стало ясно.

Некоторые всадники вернулись чуть раньше, чем везущие на лежаке Вячеслава, поэтому весть о случившемся достигла всех до того, как появился сам виновник беспокойства. Ода, хоть и не любившая мужа, не могла не ужаснуться тому, что приключилось и, наспех приведя себя в порядок, сунув нарочитой девушке сына, выбежала навстречу постепенно возвращающимся. Она успела миновать Софийские ворота, когда через Золотые ввезли Вячеслава. Выпивший от боли браги, с замотанной не сгибающейся ногой, он беседовал с медленно едущим рядом Всеславом Брячиславовичем. Тот усердно извинялся, что плащ одного из его людей мог послужить причиной этого плачевного происшествия, однако юный Ярославич заверял, что это не при чём, и просил поверить, что виноват лесной волк и никто кроме него. Ода, встречая претерпевшего мужа, подошла к нему, несомому княжескими людьми.

- Как вы, meinen (4) конунг?

- Ничего, ничего, - успокоил её Вячеслав, - на охоте всякое бывает.

- Ващ брат, Всефолод, звал лекарь. Они ждут, - пошла она возле него, несмело бросив взгляд на Всеслава Полоцкого. Тот, прощаясь перед Софийскими воротами, за которые имел право въехать, как Рюрикович, но не имел такового разрешения, улыбнулся Оде улыбкой оказавшего услугу и просящего принять выполненный заказ в готовом виде. Её пробрала дрожь до самых костей. Отвернувшись поскорее от чёрных глаз, она вспомнила их ночной разговор, а потом посмотрела на сломанную ногу мужа. Да, теперь он долго не сможет приходить к ней, и терпеть ей будет нечего. Воистину, как страшны исполняющиеся желания!

__________________________

Примечания:

(1) Почайна – ныне не существующая река, неизвестно точно чем бывшая Днепру, рукавом, притоком или старицей (отделившийся участок реки)

(2) умывальником называли сосуд с носиком или двумя, подвешивавшийся на ремешках возле таза

(3) основанного князем Владимиром города Владимир-Волынский

(4) мой

Глава седьмая. «Язычники»

Вячеслава осмотрел лекарь, приехавший некогда из Византии с принцессой Анастасией. С тех пор, как Владимир крестил Киев и Новгород, ведуньи и целители были разогнаны, в первую очередь потому, что среди них оказывались самые преданные и непокорные язычники, а некрещеным совершать какие-то обряды над людьми больше не давали. И если бабок-повитух вынужденно оставляли в покое, закрывая на них глаза, то при каких других хворях обращаться приходилось к пришлым: грекам, армянам да жидам (1), своей-то, разрешённой медицины ещё не изобрели, а народную – поганую, уже запретили. Впрочем, иноверцы-жиды были для многих христиан не многим лучше идолопоклонников.