Усобица триумвирата (СИ)

- Письмо, - Всеслав достал его и положил перед собой на стол, - мы уже отъезжали из Киева, когда туда прибыли купцы из Царьграда и сказали, что есть у них для тебя весточка, княгиня.

- Для меня? – оживилась она, впрочем, не сильно удивляясь, ведь семья ей нет-нет, да писала. – Скагул, будь ласков, подай, - попросила она отрока. Тот подошёл к полоцкому князю и протянул руку. Делать было нечего и, лишённый возможности передать лично, Всеслав вложил в ладони крепкого и сосредоточенно-хмурого парня письмо. Натянуто улыбнулся:

- Держи.

- Стало быть, проездом и ненадолго? – приняла Киликия переданное, и действительно узнала почерк одного из братьев. Что ж, прочтёт позже.

- Мне, признаться, любопытно посмотреть здешние места, ведь я тут никогда не был. Если не выгоните – я бы задержался.

Жене Святослава хотелось что-нибудь швырнуть в его наглое лицо. Разве могла она после такой формулировки сказать, чтоб уезжал поскорее? Да, действительно, не выгонишь, некрасиво будет.

- Тут особисто смотреть нечего, - пробасил Алов, оставленный охранять семью своего князя. – Те же реки, леса да поля, что и всюду.

- Верно, - подхватила Киликия.

- Как бы то ни было, - словно не поняв намёка, продолжил Всеслав, - сегодня у нас праздник, и мы не привыкли находиться в дороге в этот день.

- Что за праздник?! – радостно-любопытно всполошился Глебушка возле матери.

- Как это у вас здесь его называют… - пошевелил полоцкий князь пальцами в воздухе, приманивая нужное слово. – А! Купало.

- Ох, - перекрестилась боярыня Мария. Киликия посмотрела на присутствующих черниговских нарочитых. Не у всех на лицах отразилась оскорблённость, кто-то и вовсе продолжил есть, будто ничего не заметив. За Нейолой и Всеславом стояли их дружинники в серых плащах из волчьих шкур, многим должно было быть ясно, что они язычники.

- А как его отмечают? – продолжил княжич с совсем детским интересом. Всеслав улыбнулся мальчику, посмотрев на него так тепло, что Лика похолодела, невольно положив ладонь сыну на плечо.

- О! Это довольно весело! Мы зажигаем костры и поём песни до самого утра, а девушки плетут венки и запускают их по воде…

- Я бы хотел запустить венок! – загорелся этой фантазией Глеб.

- Бесовство, - шепнул кто-то из старых бояр.

- Глебушка, - осадила сына княгиня, - это не наш праздник, не христианский, мы в нём не будем участвовать…

- У нас, княгиня, - поправил её Всеслав, - нет запретов, как у вас. Не надо быть язычником, чтобы праздновать с нами. Что такого мы делаем, чтобы это напугало вас? Вы ходите в храмы, а мы – под чистое небо. Но разве небо не создание вашего бога? Разве вода и огонь созданы не им же, по вашей вере? Чем же может осквернить созданное богом других божьих созданий?

- А ты поднаторел в нашем учении, - подметила Киликия.

- Ваши ритуалы… - процедила Мария.

- Признаться, - вмешался её муж, Илья, - вниз по Десне есть Святая роща[2]. До смерти князя Мстислава там даже открыто собирались люди, я ещё помню это… Потом, когда Ярослав стал присылать своих наместников да греческих попов, их выгоняли оттуда. Возможно, вам подойдёт сие место для Купалы?

- Илья… - хотела возразить ему женщина, но он посмотрел на неё грозно, и она замолчала. Бояре, которые скептично восприняли появление полоцких язычников, услышав слова Севого переглянулись. Напоминание, что христианство пришло вместе с потерей независимости и подчинением Киеву, заставило их по-другому взглянуть на вещи. Киликия поняла это. Если она позволит боярам найти общий язык с Всеславом, то неизвестно к чему это приведёт. Они могут устроить заговор с целью свержения Святослава Ярославовича и влияния всех Ярославичей. «Как же не хватает тебя уже, любезный и любимый муж!» - подумала Лика. Но ей надо было решать что-то и брать инициативу в свои руки.

- Что ж, - улыбнулась и она, - вы правы, славные мужи. Закон гостеприимства велит угождать гостям. Дадим же им соблюсти свои обычаи и отпраздновать, как следует.

Если княжеская семья будет заодно с черниговцами, им незачем будет против них злоумышлять, боярство всегда держится того князя, которых блюдёт их интересы, а не заезжает из Киева, чтоб установить свои порядки и служить выгоде стольного града. Хотят больших свобод? Киликия позволит почувствовать их, сама становясь во главе любых перемен. Так легче будет направить их обратно под контроль Святослава.

Они с Всеславом, наконец, встретились взглядами. Не отводя своего, он поклонился ей головой, благодаря. Киликия надеялась, что не вызовет осуждения черниговцев, ведь не она первой пошла навстречу. А в ней жило любопытство не меньшее, чем в сыне. Уставшая за эти годы от христианской аскетичности и суровости, она хотела взглянуть на языческий праздник. Многое она о них слышала, но никогда толком не видела, а рассказам церковников верилось мало, у тех все, кто не почитал Иисуса, были если не людоедами и поедателями младенцев, то колдунами и варварами.

- Ура! – воскликнул Глеб. – Мы будем запускать венки! А какие песни поют при этом? О походах, о подвигах?