Усобники

По снежному бездорожью гнал Олекса коней, пересаживаясь с одного на другого. А в Твери и передохнуть не дали, в обратный путь выпроводили.

Вёз Олекса грамоту князю Даниилу Александровичу от Михаила Ярославича, и писал тот: если и явятся ордынцы, то ждать их надо по теплу, когда оживёт степь и установятся дороги.

Всем известно — не любят ордынцы зимнюю степь. Покоится она под снегом, и от бескормицы падеж конский. Морозы и метели людей тоже не жалеют, особенно старых и хворых.

Уныло зимой в степи. Голодные волки к становищам близко подходят, воют тоскливо, скот режут и мало боятся человека. А весной, когда поднимется трава, татарин седлает отъевшегося на обильном пастбище коня и отправляется за добычей…

Скачет Олекса, и мысли скачут. О чём только не передумал он, а чаще всего Дарью вспоминал. Закроет глаза, и вот она с Марьей на руках. Увидел бы его дед Фома, то-то обрадовался бы! Как беспокоился он, что умрёт, а парнишка бездомным останется… Пошевелил Олекса губами, высчитал — получилось тому лет десять минуло. Как быстро летит время! А казалось, давно ли с дедом по миру хаживали?..

Уже под самой Москвой погода начала портиться, загудел ветер, повалил снег, да такой, что гридин сбился с дороги. На счастье, кони на избу наехали. Одна изба, и та в землю вросла, снегом засыпана и топится по-чёрному.

Олекса привязал под навесом коней, торбы с зерном на их морды надел, в избу вошёл. Под осевшей притолокой едва ли не вдвое согнулся. В избе лучина горит, старик, совсем белый, у огня сидит, гридину рад. Принялся выспрашивать, откуда и куда тот едет. Сказал Олекса, а старик опять с тем же вопросом. Понял гридин: глухой дед.

Долго не мог заснуть Олекса. Старик поведал ему, что была у него жена, да татары в неволю угнали, дети померли, и живёт он теперь один, смерти ждёт. А ещё вспоминал дед, как с великим князем Владимирским Андреем, прославленным братом Невского, ходил на ордынцев, и много их тогда побили…

«Видать, не менее восьмидесяти лет деду, — подумал Олекса, — а его ещё ноги носят, и пищу сам себе добывает, силки ставит, и даже коза молочная у него есть…»

К утру снег перестал, и солнце заиграло. Оставив деду всё, что в суме имелось, Олекса отправился в путь.

* * *

Минуло восемь лет, как Андрей Александрович сел великим князем Владимирским. В Городце княжил, Дмитрию завидовал. А чему? Удельные князья как брату не повиновались, так и его не слишком почитают, да ещё в раздорах винят. Эвон, епископ Сарайский Исмаил не о том ли речь вёл?

Но что может князь Андрей поделать? Уж он и татар приводил, страхом намеревался взять… Ордынцы побывали и ушли с добычей, а он, великий князь Владимирский, с князьями удельными остался, и те ему, как и прежде, не повинуются…

О том думал князь Андрей, возвращаясь из Сарая, благо живым да с ярлыком на великое княжение из Орды выпустили.

Злобился на брата Даниила: в дружбе заверял, а, как Переяславль ухватил, по-иному заговорил. Ко всему, Михаила Тверского на сопротивление подбил. Теперь, когда Тохта отказал ему, Андрею, в воинах, совсем потеряет он власть над удельными князьями.

Был бы жив Ногай, ему поклонился бы, попросил воинов, но Ногая нет, а остатки его Орды откочевали за Кубань. На ночь гридни ставили великому князю шатёр, себе походные юрты, и княжеский стан напоминал малый татарский улус. Горели костры, в казанах варили еду, и по заснеженной степи стлался дым, такой же горький, как и мысли у великого князя Андрея.

Он не замечал, что гнев затмил его разум, и ни о чём ином не думал, кроме как о власти. Для чего жил и к чему рвался, едва получив от отца Городец?..

Однажды гридни привели к нему смерда. Молодой, рослый. Сняли с него допрос, оказался отроком из дружины брата Даниила, послан следить, нет ли с великим князем татар. Андрей Александрович велел отсечь московскому гридину голову. Вишь, даже в степи Даниил вознамерился иметь свои глаза и уши.

Отправляясь к хану, Андрей Александрович думал, как расправиться с непокорными князьями, а теперь, когда нет с ним татарских воинов, оставалось одно: поклониться новгородцам. Авось не откажет Господин Великий Новгород.

Поделился с боярином Ерёмой. Тот согласился:

— Новгородцам стоит на вече удила закусить.

И решили в Новгород не посольство слать, а самому великому князю ехать. Новгород гордый, не всякого принимает. Разве не известно, что люд новгородский даже Александра Ярославича Невского изгонял?

Глава 11

В истории Великого Новгорода немало страниц о сражениях со скандинавами. Они захватывали новгородские крепости на побережье, сажали в них свои гарнизоны и облагали данью карелов.

Новгородцы ходили войной на шведов, отбивали свои городки, а когда рыцари оказывали сопротивление и сломить их не удавалось, Новгород призывал на подмогу великого князя Владимирского.

Бывало, великий князь сажал в земле карелов своих посадников, и новгородцы затевали с ним тяжбу, считая, что великий князь посягнул на их собственность…